можно большую скорость. Переулок выведет тебя на набережную. Протока там узкая, ограждений нет, зато друзья нашего нового друга положили поднимающиеся мостки. Если тебе повезёт – перепрыгнешь на ту сторону.

– А если не повезёт?

– Если не повезёт с прыжком, может повезти с плаванием, и тебя не выловят наши новые враги.

Которые, судя по воплям, приближались к беглецам.

– Всё понял?

– Давайте вместе, – предлагает Занди.

– Вдвоём не получится – слишком тяжело. – Бабарский слезает с седла и надевает на юношу сумку. – Старику можешь доверять – ему не понравилось то, что его заставили меня сдать. Придёшь к нему и спросишь, что со мной стало.

– Вы серьёзно?

– Мне не уйти, а ты останешься на свободе и будешь меня прикрывать.

– Как?

– Как получится. – В трёх домах к северу возникла фигура первого бандита. – Гони!

Мотоциклета ревёт и резко набирает скорость, а Бабарский бежит в противоположную сторону. Он бежит по середине мостовой и слишком примечателен, чтобы его не узнать.

– Вот он!

– Стоять!

О мотоциклете уже никто не думает.

– Стой!

Узкий проход, открытая дверь, пока есть силы, ИХ бежит так, чтобы сохранять дистанцию и не пропадать из виду, хотя очень хотелось юркнуть в какую-нибудь щель и затаиться… или скрыться в подвале, а из него – в канализацию… хотелось спрятаться, показать всё, что умеет, но нельзя – нужно помочь Занди уйти. И Бабарский бежит.

Пока есть силы.

И ему кажется – но только ли кажется? – что где-то далеко ревёт прыгнувшая мотоциклета.

Пока есть силы.

Внутренний двор, тупик? Показалось, что выхода нет и, наверное, правильно показалось: позади стучат бандитские башмаки, а задняя калитка заперта. ИХ оглядывается, подтаскивает к забору бочонок, встаёт на него, подпрыгивает, ухватывается за край, подтягивается, переваливается на ту сторону…

И оказывается в плотных объятиях какого-то бугая.

– Я его поймал!

Хочется громко выругаться, и Бабарский… с удовольствием это делает, выдавая щедрый поток отборных ругательств, большая часть которых филологически весьма далека от Траймонго. Громила не понимает, что слышит, но понимает, что слышит в свой адрес нечто весьма оскорбительное и звереет:

– Как ты меня назвал?

Низенький Бабарский окидывает здоровяка презрительным взглядом и дерзко сообщает:

– Как бы я тебя ни назвал – стой и терпи. Со мной нужно обращаться осторожно.

– Что? – изумляется громила. – Да я тебя…

Он поднимает здоровенный кулак, но подоспевший приятель перехватывает руку:

– Круглый прав: сказали его не трогать, иначе не заплатят.

– Придурки, – шипит ИХ.

– А ты не борзей, – приказывает ему рассудительный бандит. – А то сломаем ногу и скажем, что только так смогли тебя догнать. Понял?

– Можно? – с надеждой спрашивает бугай.

– Молчу, – бурчит Бабарский.

– Тогда пошли за деньгами, – улыбается рассудительный. – У нас сегодня отличный день.

* * *

– Феодору сопровождало много телохранителей? – негромко уточнил Наамар.

– Нет, синьор сенатор, их было столько, сколько сообщили разведчики, – ответил полковник Тарлек. – А значит, численность нашего отряда превосходила охрану сенатора Уло.

– Тогда почему она выговаривает мне вместо того, чтобы ругаться и визгливо требовать возвращения пришельцев? – Ответа Наамар не ждал. – Почему, несмотря на превосходство в численности, эффект неожиданности и применение совершенно секретных воздушных кораблей, захват не удался? Ты провёл расследование?

– Да, синьор сенатор.

– И?

– Судя по докладам, один из посланников Герметикона проявил необычайную меткость и лично убил не менее двух десятков наших. Кроме того, в решающий момент взорвалась баржа с основной группой бойцов…

– Один прикончил два десятка человек? – недоверчиво переспросил Наамар.

– Так докладывают, – осторожно ответил начальник военной разведки.

– Но это невозможно.

– Во-первых, это был тот самый «крепкий лысый мужчина», которого мы запретили атаковать, – ответил Тарлек. – Во-вторых, в сообщениях отмечается, что он стрелял с необычайной скоростью и с необычайным же искусством. Почти каждая выпущенная им пуля попадала в цель, убивая или раня кого-то из наших.

Наамар понимал, что наёмники – чтобы оправдаться и не выглядеть дураками – расскажут что угодно, и потому недоверчиво прищурился:

– Ты им веришь?

– Мы отправили за пришельцами лучших наёмников, которых я отбирал лично. Они, конечно, не фага, но сражаются хорошо. И пока все услышанные мною рассказы совпадают даже в мелких деталях.

– То есть ты веришь, что с Герметикона к нам прилетел непобедимый воин?

– Я рассказываю то, что услышал с чужих слов, – пожал плечами полковник Тарлек. – Но хочу заметить, что если пришельцы действительно разведчики, то разумно отправить на незнакомую планету не только учёных, но и хорошо подготовленных бойцов.

Предположение прозвучало логично, однако сейчас эта логика бесила Наамара.

– Что делает Феодора?

– Укрылась в Парящем замке.

И тоже – логично. И тоже – бесит. Потому что после неудачи на воде атаковать хорошо защищённую крепость было бы подлинным безумием.

Впрочем, ведь он дал слово…

Неудачная атака и последовавший разговор с Феодорой заставили Наамара задуматься над происходящим по-настоящему.

Остановить мобилизацию и отвести войска?

Остановить войну, подготовка к которой шла четыре года и сожрала массу ресурсов? Огромное количество ресурсов, которые могли бы подстегнуть экономику Стремления, но ушли в войну. Советники морщились и говорили, что он убьёт экономику, а он отвечал, что война гарантирует прибыль, добыча превзойдёт ожидания, и Стремление Фага навсегда встанет во главе Траймонго.

Он обещал. Ему поверили. Колоссальные средства потрачены на армию, и в то самое мгновение, когда война становится неизбежной… она теряет смысл.

Или не теряет?

Ну, прилетели разведчики Герметикона, и что? Да, у нас война, чуть-чуть подождите, пока не до вас. Не улетят же они. А если улетят, то вернутся и будут договариваться с победителем – с кем же ещё? То есть в отношениях с Герметиконом война ничего не поменяет, только улучшит.

И лишь один нюанс портил эти правильные в целом рассуждения – пришельцы общаются с Феодорой, пропитываются её мнением, возможно, начали ей доверять, возможно, уже обсуждают первоначальные условия сотрудничества, и кто знает, как они отнесутся к агрессии против Уло? Вдруг решат поддержать южные Стремления против северян?

И да – как они относятся к фага? Если верить докладам, все пришельцы – люди, вдруг в Герметиконе перебили всех своих фага, опасаясь возвращения Белого Мора? Вдруг они не испытывают к фага ничего, кроме ярости и презрения? Как узнать?

Что делать?

Впервые в жизни Наамар пребывал в столь сильных сомнениях. Впервые в жизни он отчётливо понимал, что от принятого им решения зависит и судьба фага, и его личное будущее.

«А что может со мной произойти?»

Если принять предложение Феодоры, остановить мобилизацию, отвести войска и приступить к переговорам с посланниками Герметикона, то помимо экономических проблем обязательно возникнут политические – придётся