Шрифт:
Закладка:
На ликвидацию оставляемой мебели и остальные сборы у Алёшкиных ушло три дня, после чего они и отправились в дорогу. Поезд отходил из Краснодара поздно вечером. Погрузив свои пожитки и ребятишек на подводу, Борис Яковлевич и Екатерина Петровна в сопровождении племянника Севы — сына брата Кати, Андрея, отправились на вокзал, где этот 18-летний паренёк помог им погрузиться в вагон.
Утром они приехали на станцию Кавказскую, но сразу попасть на уходивший в сторону станции Котляревской поезд не сумели, и пришлось им просидеть с детьми на вокзале целый день.
Этот день обоим Алёшкиным запомнился надолго. Во-первых, надо было кормить дочек, а с собой из еды они взяли очень немного, надеясь быстро добраться до места. Как известно, с деньгами дело обстояло неважно, поэтому воспользоваться услугами станционного буфета не могли. На привокзальном рынке всё стоило очень дорого, пришлось ограничиться хлебом и овощами. Это, конечно, не могло способствовать хорошему настроению детей, и если старшая Эла всё понимала и вела себя соответственным образом, то младшие — пятилетняя Нина и трёхлетняя Майя ничего признавать не хотели, требовали молока и многого другого, что они видели в витринах вокзального буфета. Борису и Кате пришлось потратить немало сил, во-первых, на то, чтобы успокоить голодных ребятишек, а также на то, чтобы уследить за ними. Обе младшие дочери не хотели сидеть на одном месте, беспрестанно убегали от сложенных в углу зала ожидания вещей, и родителям всё время приходилось их разыскивать.
Но, наконец, кончилось это мучение, и началось другое. Погрузка в поезд происходила поздно ночью, вещей набралось всё-таки много, а Борис был всё ещё недостаточно физически силён, да и Катя — всего два месяца, как вышла из больницы, и таскать узлы, мешки и чемоданы с вещами ей было просто не под силу. Никаких носильщиков на Кавказской, конечно, не имелось. Борису пришлось носить вещи несколько раз, а стоянка поезда продолжалась всего десять минут. Катя сильно переживала: она с младшими ребятишками и частью вещей была погружена в поезд первой, Эла оставалась караулить остальные вещи, а Борис продолжал их постепенно перетаскивать. Причины для волнения были: успеют ли Борис и Эла сесть вовремя в поезд? Но, в конце концов, всё окончилось благополучно.
Перед выездом из Краснодара Борис отправил в Майский райздравотдел вторую телеграмму, поэтому, когда поезд в десять часов утра прибыл в Майское (ст. Котляревская), их уже встречали Белова и её муж. Они помогли Алёшкиным перенести вещи на привокзальную площадь, где все вместе стали дожидаться обещанную Текушевым машину.
В ожидании прошло около часа. За это время Раиса Иосифовна, у которой своих детей не было, попыталась поближе познакомиться с Ниной и Майей. В руке она держала веер, который привлёк внимание Майи. Женщина заметила это и дала девочке подержать его, говоря Кате:
— Какие миленькие у вас дети, особенно вот эта! — и она протянула руку к Майе.
Девочка, возбуждённая и утомлённая дорогой, предыдущим днём, проведённом на вокзале в Кавказской, и дальнейшей поездкой в общем переполненном вагоне, вообразив, что эта почему-то не понравившаяся ей тётка хочет отнять веер, со всего размаха стукнула им будущую начальницу Алёшкина по лицу. Та вскрикнула и отскочила на несколько шагов. Борис и Катя очень смутились происшедшим, оба набросились на Майю, отобрали у неё злосчастный веер и, не обращая внимания на её рёв, с извинением отдали его владелице.
Но вот подошла машина, шофёр помог погрузить все вещи. В кузов сели Борис, Эла и Нина, а в кабину рядом с шофёром уселась Катя с Майей на руках. Ещё до этого Раиса Иосифовна вручила Алёшкину приказ о назначении его заведующим Александровским врачебным участком и по совместительству заведующим Александровской участковой больницей.
Она попросила Бориса после того, как он в течение 3–4 дней осмотрится на месте, приехать в райздрав и поделиться своими впечатлениями об участке. Одновременно она предложила ему набросать план работы участка на оставшуюся часть 1940 года. Перед отъездом ей оставалось только пожелать им счастливого пути. Раиса Иосифовна хотела подойти к кабине и попрощаться с Катей и Майей, но муж её задержал:
— Не подходи близко, ведь она дерётся!
До Александровки Алёшкины доехали благополучно, правда, натерпелись страху, когда переезжали через реку Лезгинку. Мост через неё строился, наверно, ещё в прошлом веке, и на проезд автомашин рассчитан не был, а теперь на Крахмальный завод автомобили проезжали по нему много раз в день, привозя кукурузу и забирая готовую продукцию — крахмал. Свою грузовую машину имел и колхоз. Чинить мост должны были бы оба — завод и колхоз, но, как это часто бывает, ни директор завода, ни правление колхоза брать на себя эту заботу не хотели, о совместной работе договориться не могли. Вот и мучились шофёры, демонстрируя прямо-таки виртуозную ловкость, ведя свои машины по прыгавшим и проваливавшимся корявым брёвнышкам, из которых состоял настил моста.
Но вот полуторка, оставляя после себя тучи пыли и ворча довольно-таки поношенным мотором, поехала по улицам станицы. Она быстро миновала расстояние от завода до того красивого дома, который был обещан под квартиру Алёшкиных, но вместо того, чтобы остановиться здесь, также быстро помчалась дальше, и прежде, чем Борис успел опомниться и постучать в кабину шофёра, подъехала к почти противоположному краю станицы. Шофёр затормозил, выскочил из кабины и сказал:
— Ну, давайте ваши вещи, приехали! Я помогу разгрузиться. Мне надо побыстрее, ещё в Муртазово ехать, главбуха привезти.
Машинально подавая первый узел, Борис всё-таки спросил:
— Куда же это мы приехали? Ведь товарищ Текушев мне квартиру в другом месте обещал.
Шофёр усмехнулся:
— Сразу видно, что вы нашего директора не знаете. Он много чего наобещать может, ну а выполнить — это ещё как сказать! Завтра сами с ним разбираться будете, ну а сегодня в этой хате переночуете. Эй, Маркеловна, принимай гостей! — крикнул он, обращаясь к пожилой женщине, которая, увидев подошедшую машину, и сама спешила к приехавшим, пробираясь сквозь заросли кукурузы и
