– Не учить?

– Не учите. Хоть ядром, хоть картечью всегда лучше бить не во фронт, а с угла во фланг. Больше побьешь. Вы же были в осадах, должны знать.

– Я в осадах был с мечом и арбалетом. Я не пушкарь.

– А я пушкарь, вот если они, как увидят пушки, станут за углы, как вы их будете доставать? – продолжал капитан. – Попрячутся, вот тут мы их картечью с обоих углов и возьмем.

Волков понял, что Пруфф знает, что делает, и больше к нему с советами не лез.

А капитан тем временем спрятал кулеврины под рогожу, а за ними легли канониры, а полукартауны поставил в дальние, темные углы арсенала. И сказал:

– Ну, мы готовы.

Все солдаты смотрели на кавалера, ждали его решения. Волков оглядел всех, он видел их взгляды, он чувствовал, что они в него верят. И он заговорил:

– Арбалетчики и стрелки, бьете только по моей команде. Канониры, вам команду даст капитан. Те, кто с железом, если враг все-таки войдет сюда, встаете ко мне в линию под левую руку, всем взять алебарды, нам нужно дать время стрелкам перезарядиться. Хилли-Вилли, бьете только офицера, если его не видно – в знаменосца или сержанта. Скарафаджо, ты как, сможешь на своей деревяшке подрезать караульного, когда он войдет?

– Ну, попытаюсь. – Роха постучал своей деревяшкой по камням пола. – Думаю, что справлюсь.

– Нет, пытаться нельзя, когда два караульных, что стоят снаружи, войдут сюда, нам нужно будет их ранить, причем наверняка. Есть доброволец?

– Я желаю, господин, – тут же откликнулся сержант Карл по прозвищу Вшивый.

Волков даже не узнал его сразу, теперь Карл был в кирасе и наплечниках, на голове у него красовался крепкий шлем, а не тот рыцарский, что он носил до этого. В руках сержант держал алебарду.

– Стань вон туда, – кавалер указал куда, – дверь откроется, вот эта створка, я нападу на них, они станут к тебе спиной, ты должен ранить их, но не убивать, понял? Они должны убежать и поднять тревогу.

– Понял, господин, буду колоть в ляжки или в брюхо.

– Они в кирасах, коли́ в ляжки. Ёган! – позвал рыцарь.

– Да, господин, – откликнулся слуга.

– Возьми пару кирас и охапку оружия из бочек, принеси сюда, как дам команду – со всего маха кинешь все это на пол, чтобы стража на улице услышала, понял?

– Да, господин. – Ёган заметно волновался.

– Да не бойся ты, – сказал Волков так, чтобы и другие слышали, – если дело пойдет плохо, уйдем через лаз. Всех нас тут не убьют, даже если врагов больше сотни будет.

Говорил кавалер уверенно, и это чувство передавалось людям.

Ёган понимающе кивнул и пошел собирать железо.

– Тушите лампы и факелы, прячьтесь, пушкари и стрелки, спрячьте фитили, чтобы от входа их не было видно.

Потушили свет, солдаты спрятались в углы и за бочки, и арсенал погрузился в темноту.

Сам Волков подошел к двери, встал так, чтобы не попасть на глаза входящим, он едва различал сержанта Карла, что стоял напротив. Это было хорошо, значит, стражники, что войдут в арсенал со светлой улицы, и вовсе ничего не увидят.

Ёган подошел к воротам, держа на руках пару кирас и целую охапку оружия, остановился, ожидая команды.

– Как бросишь, отходи к сержанту и заряжай арбалет, – приказал Волков.

– Ага, – откликнулся Ёган.

Все было готово. Можно начинать. Несколько мгновений кавалер стоял, сжимая и разжимая пальцы, он еще думал, что можно уйти отсюда без боя, просто вынеся все из арсенала. Он еще тешил себя такой мыслью, он знал, что, если даст сейчас приказ уходить, все тихонько поднимутся и полезут в лаз. А еще Волков осознавал, что не даст такого приказа, потому что… Потому что ему было мало того, что можно пронести через лаз, ему требовалось все, что есть в арсенале, и не только: и кони, и подводы, и еще доспехи и оружие, и все, что награбили еретики. И никто его за это не осудит, ведь заберет он все это у безбожников, у врагов.

Кавалер машинально проверил топор за поясом и стилет в сапоге, все было на месте. Волков еще раз подумал о том, что меч у него слишком дорогой для такой жизни и надо будет его продать, а себе купить что-нибудь попроще. Но сейчас придется поработать таким, какой есть. Он достал меч, поправил щит, вздохнул, выдохнул и подумал, что дальше тянуть нельзя, иначе люди начнут волноваться, и сказал негромко:

– Ёган, бросай.

– Бросать? – переспросил слуга.

– Бросай ты уже, дурень! – крикнул кто-то из угла.

Солдаты больше не хотели ждать. Надоело всем.

Ёган бросил железо на камни. В тишине арсенала звук получился очень громким. Ёган подождал, прислушиваясь, поднял все, что нашел на полу в темноте, и снова бросил на пол. И встал рядом с сержантом Карлом. Волков услышал, что слуга натягивает тетиву на арбалете. А огромная половинка двери громко заскрипела, поползла, в темноту пролилась полоска света, и кто-то спросил с улицы:

– Ну, что там?

– Кирасы, – ответил другой.

– Что кирасы?

– На полу кирасы валяются.

– Где?

– Да вот. Прямо перед дверью.

– А не должны, думаешь, воры?

– Пойду-ка я за офицером.

Все шло не так, как рассчитывал Волков.

– А чего ходить, эй, – заорали за дверью, – кликните там господина, скажите, что воры вроде в арсенал пролезли!

Кавалер подумал, что даже лучше, если офицер лично придет проверять арсенал и врага можно будет атаковать. Но офицер оказался не дурак, он не полез в арсенал, а осторожно заглянул внутрь и громко скомандовал:

– Растворяй ворота настежь!

Теперь точно все шло не так, как хотел кавалер.

Он увидал, как одна створка ворот поехала, впуская в помещение свет, и увидал, как во вторую створку вцепились крепкие пальцы, ждать дальше смысла не было. Волков сделал шаг и одним движением отрубил несколько фаланг, что тянули ворота.

– Ааааа, дьяволы! – раздался крик, сопровождаемый звоном роняемой алебарды. – Мои пальцы, пальцы!

Но ворота уже распахнулись настежь. И кавалер видел людей, что спешили к арсеналу в полном вооружении, за ними оказались другие, они быстро надевали на себя латы, спешили на шум из близлежащих домов. Офицер стоял в двадцати шагах от входа, пытаясь разглядеть, что внутри. Не выходя из-за угла, Волков крикнул:

– Хилли-Вилли, офицер!

Мальчикам повторять нужды не было, они вылезли из-за корзин, стали перед спрятанными под рогожу кулевринами, положили мушкет на рогатку и…

То ли офицер их разглядел в полутьме, то ли был опытен необыкновенно, но прямо перед