Лейф поднял на меня взгляд полный слёз. Я присел перед ним и положил руку на плечо.

— Вытри сопли, с этого дня чтобы я их больше не видел. Завтра начну учить тебя сражаться. А сейчас пошли есть. Ну?

— Пошли, — кивнул Лейф. — Прости, дядя…

— Мы понимаем, Лейф, — сказал Сверри. — Память об отце дорога тебе, и нам всем тоже дорога. Бальдр устроил ему последнее плавание на драккаре, он ушёл достойно. Теперь мы все должны жить достойно его памяти и памяти предков.

Маргрет прижалась к моему плечу, пряча слёзы. Я погладил её по спине. Мы сели за стол. Я наконец взялся за мясо. Кусать было тяжело из-за вырванного зуба, но голод был сильнее. Тёплый жир стекал по губам и бороде. Ничего, отмоюсь. Как же вкусно!

Я запил мясо мёдом и откинулся на спинку кресла, оглядев своих соратников. Все были веселы, и я тоже, глядя на них, был весел.

— Бадья готова, — произнесла Маргрет. — Я провожу тебя и дам одежду.

Мы вошли в мои покои. Я увидел смятую постель.

— Ты спала тут? — спросил я.

— Да, вместе с сыном, — кивнула Маргрет. — Ведь это наша с тобой постель…

— Умничка.

Я стянул рубаху, скинул штаны и залез в горячую воду.

— Как хорошо, — прошептал я, положив голову на бортик бадьи.

Маргрет ходила по комнате, готовя постель и одежду, а я глядел на неё и радовался, какая красивая и заботливая у меня жена. Теперь ничто не помешает нам быть вместе. Пусть сегодня мы не ляжем, но она со мной, и это главное. Я прикрыл глаза от усталости, чувствуя как ноют мускулы после столь длинной дороги и колит старая рана на боку. Но несмотря на это я ощущал, как сладостное блаженство от горячей воды и от близости любимой текли у меня по жилам.

Кажется, я задремал.

Маргрет разбудила меня ласковым прикосновением к щеке. Я открыл глаза и увидел, что она совершенно обнажена. Пальцы её пробежали по моему лицу, потом по груди и погрузились в воду.

— Маргрет? — прошептал я, удивившись.

— Ох, как горячо, как ты тут не сварился! — взвизгнула она, забираясь в бадью.

Вода перелилась через бортик и затопила пол.

— Я только отогрелся, — улыбнулся я.

Маргрет гладила моё измученное тело, шрамы на рёбрах и животе. Брала в ладони моё обветренное лицо и прикладывала к губам большой палец, оттирая кровь. Её стопы скользили у меня по бёдрам.

— Маргрет, ты чего? — произнёс я, чувствуя, что не сдержусь.

— Говорят, ты прогонял от себя всех женщин, — произнесла она. — Ходят слухи, что не всё в тебе оживили… Вот я и хочу проверить, что за муж мне достанется…

— Проверяй, — проговорил я, поглядев ей в глаза.

Она скользнула рукой вниз и крепко сжала меня за доказательство. Я понял, что у меня больше нет сил терпеть и поглядел на неё с последним предостережением.

— Нет смысла долго горевать по Хёрду, он был хорошим человеком, — сказала она, приблизившись к моему лицу. — Но лишь ты всегда был мне мужем… жизнь продолжается… и мы должны продолжить её прямо сейчас…

Она поцеловала меня. Я ответил, смял её губы, горячие, влажные. У меня совсем не стало мочи, и я ухватился ладонями за борта и приподнялся.

— Куда ты? — проговорила Маргрет.

— То, что я хочу сделать с тобой, тут делать неудобно: зальём весь дом, его и так сверху хорошо поливает.

Я выбрался и отнёс Маргрет в постель.

Я вошёл, и мне стало тепло во всём теле, в сердце. Маргрет долго ждала меня: я убедился. Она была мягкой и податливой, как сочный плод, который долго висел на ветке, а я был, словно голодный путник, умирающий от жажды. Я толкнулся, и Маргрет обвила меня ногами, крепко прижала, сладостно при этом застонав. У меня по спине побежали мурашки.

Я убрал от её лица упавшие пряди волос и поцеловал в губы, провел языком по шее. Маргрет громко стонала и извивалась подо мной, закатывая глаза от исступления. Но скоро она выскользнула из-под меня и уселась сверху. Какая она стала властная, давно не девочка. И я любил её от этого только сильнее. Хотя, куда уж сильнее? Меня переполняли чувства близости и любви, и я хотел зачать сегодня дитя, чтобы нас стало больше.

Маргрет упиралась мне в грудь ладонями, впиваясь ногтями, требовательно сжимала бёдра, и я давал ей всё, что она хотела. Я растворялся в ней, и мне делалось от этого упоительно сладко.

Весь день и всю следующую ночь мы провели в постели, любили друг друга, дремали и изредка выходили поесть, чтобы восполнить силы. Домашние нескромно улыбались при виде нас — весь дом теперь знал, как крепко конунг любит свою жену.

К вечеру второго дня после моего возвращения в Хедвиг прибыл Рагги и привёз запястье Вали. Я очень обрадовался и обнял его, как родного. Мы сели в зале, я разложил на столе все части Эйсира. Маргрет обнимала меня за плечи, не отходила от меня, будто боялась вновь потерять.

— Значит, не видеть мне больше своего амулета? — спросила она, закусив губу.

— Я тебе другой подарю, — ответил я, притянув её себе на колени.

Я встретил удивлённый взгляд Лейфа, парень никогда не видел счастливой удовлетворённой матери. Ну, ничего, скоро привыкнет. Я заметил, что Рагги изучающе, даже с каким-то благоговением, глядит на меня.

— Что такое, парень? У меня что грудь, как у женщины, выросла? — усмехнулся я.

Рагги сглотнул и приподнял брови.

— Нет, конунг. Просто… ты будто не человек, — прошептал он, наклонившись ко мне через стол. — Тебе вырвали ногти и зубы, тебя резали и кололи мечом, у тебя течёт кровь… Но ты сидишь, как ни в чём ни бывало, собираешься драться с тёмным богом, и тебе совсем не страшно…

— Кто сказал, что мне не страшно, — помолчав ответил я. — Просто другого пути нет.

Все замолчали, звон кубков и разговоры в зале затихли. Маргрет прижалась ко мне, я почувствовал, что она дрожит, и погладил её по щеке, даря утешение.

Я спросил домашних, есть ли у нас в Хедвиге кузнец, и они позвали ко мне старого Фатхи, он еле держался на ногах, но с ним был молодой парень, его сын, по имени Свен.

— Ну, здравствуй, Бальдр, — сказал старый кузнец и сел за стол напротив меня совсем по-хозяйски, сразу выпил мёд, который предложила ему Маргрет.

— Что же ты не позвал меня раньше к своему столу, а только сейчас вспомнил? — сказал он.

— Знаешь, когда встал из могилы, в голове пусто было. И даже теперь я ещё не всё вспомнил, — ответил я, подняв кубок. — Благодарю, что пришёл, Фатхи.

Мы вместе выпили. Старый кузнец был широк в плечах и высок ростом, выше меня, но выглядел по-стариковски сухо, в исхудалом теле не было силы — кубок его чуть не вывалился из руки. Свен, его сын, фигурой напоминал отца, был крепок и широк, но нрава был более кроткого. Он почтительно склонил передо мной голову и так и сидел покорно долгое время, не смея поднять глаз.