Впрочем, уже это известие взбодрило воеводу, и он с удвоенной энергией принялся организовывать оборону Роси от близящегося нападения выродков. В том, что целью эскадры было именно нападение, можно было не сомневаться.

Чтобы уточнить район нападения, направили в Топь ещё четырёх птиц. Они должны были обнаружить эскадру и сообщить о намеченном курсе.

Сотня «большого глюка» собралась-таки в Хлумани, что также порадовало Гонту. Гарантии того, что даже с её помощью удастся отбиться от технологически более сильного противника, у него не было, но в одном он был уверен твёрдо: Рось не сдастся! Ни при каких обстоятельствах!

К вечеру того же дня произошло ещё одно событие, и тоже позитивное. С поляны перехода за Грань примчался дружинник и сообщил о появлении ходоков из России. А следом заявились и они – десять человек в специальных костюмах, которые они называли «ратниками». Привёл их Юрий Фёдорович, убывший домой три дня назад. Житель города Дятьково не стал рассказывать Гонте, чего ему стоило привести добровольцев сражаться за росичей, но было ясно, что нервов он потратил изрядное количество. Лицо у ходока было измождённое, под глазами залегли тёмные круги, и лишь глаза выражали непреклонную готовность идти с родичами-славянами до конца.

Ещё день ушёл на формирование дружин разного назначения – от разведки до засадников и диверсантов.

Русский отряд вошёл в состав сотни Отваги, которой предназначалась роль засадной группы. Сотник сначала скептически отнёсся к новичкам, потому что видел перед собой довольно пожилых мужчин, младшему из которых стукнуло уже больше пятидесяти лет. Однако проверив их комбатантность, он повеселел. Русские ходоки все получили в своё время опыт боевых действий, и это было заметно сразу, особенно при проверке физических кондиций. Суперменов среди них не оказалось, но все умели драться, владели холодным оружием и не уступали дружинникам Отваги в скорости оценки ситуации.

К утру следующего дня вернулся из разведки один ворон. Он был так измучен, что с трудом протиснулся в окошко воронятника и буквально свалился на руки птичнику Шестопалу, ухаживающему за птицами. Отпоив ворона, птичник отнёс его воеводе, и Гонта узнал, что к Роси движется ударный кулак флота Еурода в составе восьмидесяти боевых единиц. Счёта ворон не знал, поэтому каркнул «премогга», что означало – премного. Пользоваться таким термином научили птиц при оценке количества условных объектов не меньше полусотни. А так как ворон каркнул «премогга» дважды, это и говорило в пользу оценочной величины – до сотни.

Гонта собрал совет сотников, доложил новости в столицу Светлому Князю, и росичи начали перебазировать войско по разным пограничным заставам по берегам тепуя.

Поскольку эскадра конунга двигалась по Великотопи слитным строем, изредка посылая вперёд лопотопы, по направлению её движения можно было судить, куда конунг решил нанести удар. Судя по отсутствию деления эскадры на два ударных флота, точкой удара, скорее всего, являлся тот самый северный район Роси, о котором уже говорили стратеги, обсуждая план грядущего сражения.

Оставив в Хлумани небольшой отряд пограничников, Гонта с максимальной скоростью двинулся на север во главе армии численностью в семь тысяч бойцов. За время отделения от «большой земли» Рось не единожды отражала атаки то со стороны западного Еурода, то со стороны южного Османида, то с восточного Великого Жёлтого Поднебесья, и пока что такого войска для обороны хватало. Смущало Гонту лишь одно обстоятельство: Еурод давно готовился к нападению количественно, экономически, а главное – технологически и обладал значительным запасом огнестрельного оружия, какого не было у ро-сичей.

Передовые полки армии добрались до места назначения за сутки, преодолев около тысячи вёрст и умудрившись не загнать клюваров до изнеможения.

Ночь ушла на размещение всех сил на разных участках фронта и подготовку засад с двумя сотнями под командованием Отваги и Урсула, командира «большого глюка».

Кроме того, в скрытых пещерах горной гряды Туманья укрыли «резерв» – отряды боевых птиц: беркутов, соколов, ястребов, журавлей и орлов, а также специально обученных пограничных волков, собак, барсов и тигров. Они могли понадобиться в том случае, если чёрные сотни конунга прорвут оборону на побережье и начнут наступать на Бореану.

Ещё была надежда на соседей – зеланцев, чей тепуй располагался на юго-востоке от Роси и куда Светлый Князь отправил делегацию с предложением объединения. Но шанс на поддержку был невелик, поэтому полагаться надо было только на себя. Как говорил Светлый Князь: у нас всего два друга – армия и флот.

* * *

Эскадра Еурода прибыла к берегам северного мыса тепуя, имеющего название Туманье, к вечеру следующего дня. За её приближением следили разведчики росичей, вороны, и появление армады из восьмидесяти с лишним кораблей незамеченным, и тем более неожиданным, не прошло. Командиры всех подразделений росской армии знали, сколько в строю врага боевых судов, какова численность экипажей и десанта, а также чем владеют выродки, подчиняющиеся конунгу.

Его десантный полк не внушал большого страха, если судить только по численности войск. На борту больших тримаранов-барж и судов поменьше располагалось около пяти тысяч бойцов, не такая уж и большая сила по сравнению с армией Роси. Но все они были вооружены автоматическими огнестрелами, гранатами и электрическими разрядниками помимо холодного оружия, а на палубах эсминцев и кораблей поддержки были установлены мортиры. Ну и естественно, главной ударной силой эскадры являлись хладоносцы. Их было пять, и на каждом располагалось от двадцати до сорока камер с хладунами. Их стоило опасаться в первую очередь, потому что плевались холодом эти монстровидные создания на расстояние до двух вёрст, в то время как у росичей такого дальнодействующего оружия не было, если не считать глушаров. Объединение этих простых в обращении излучателей в единый пакет порождало эффект «фрустрации сознания» – по словам Хороса, или, говоря простым языком, эффект «сотрясения мозгов». Поток воздействия на людей в этом случае уходил на большие расстояния – до пяти вёрст при численности глушаров от десяти и больше. Но воздействовал на них этот поток в довольно узком луче. О массированном применении «большого глюка» речь не шла.

Существующие же пограничные системы отпугивания, использующие мощный звук низкой частоты, могли воздействовать на противника всего лишь на расстоянии до пяти сотен локтей. К тому же на севере Туманья таких систем было всего две, по одной на оба крыла горной страны. Двести вёрст плато оставалось без охраны, так как Туманье считалось непроходимым.

Гонта понимал, что тактика и стратегия обороны страны от нападения извне давно требует корректировки, но до сего момента ничего в этом направлении сделано не было. Оборонное ведомство молчало, а главнокомандующий армией Роси Светлый Князь либо уповал на умы военачальников, либо не знал о существовании проблемы. Гонта даже подозревал, что ему докладывают о положении дел в обороне далеко не всё.

Вскоре стало известно, что эскадра конунга приостановилась у архипелага Кориги, всего в двух верстах от берега Туманья.

Гонта хотел послать к архипелагу отряд боевых журавлей, но прибывший в этот момент военарх Мстислав, назначенный Светлым Князем руководить обороной, решил действовать иначе.

Во-первых, он велел вернуть ходоков из России в распоряжение военсовета при себе.

Они тоже владели хорошим энергозапасом, достаточно было вспомнить Максима и Александра, но в данном случае лучше было использовать их привычный опыт. На обучение приёмам боя глушарами требовалось время, которого у росичей не было. Воевода объяснил предводителю отряда его задачу, Юрий Фёдорович быстро ухватил суть предстоящих действий, и можно было не сомневаться, что немногословные русские мужики послужат делу обороны Роси на совесть.

Советник Светлого Князя по обороне Мстислав Гордый, ставший командующим армией, был далеко не старым человеком, достигшим пятидесятилетнего возраста, Гонта знал его хорошо, потому что Мстислав когда-то служил командиром соседней с Хлуманью заставы. Поэтому передача полномочий не потребовала ни дополнительного времени на обсуждение проблем, ни споров. Да и военархом Мстислав избирался не первый раз. Объяснять ему круг забот, не говоря уже о знакомстве с начальниками отрядов, не требовалось.

Как только корабли еуродской эскадры появились в прямой видимости защитников севера, по берегу разошёлся приказ сидеть тихо, не высовываться и не проявлять активности до тех пор, пока не поступит приказ и эскадра не окажется в пределах досягаемости оборонных