Понеже, государь, писано все от божественнаго же писания,

И от всех отец истиннаго указания.

Аще ли же государь-царь и не повелит быти в печатном тиснении,

Толко бы наша грешныя трудишка были пред ним,

государем-царем, во изъявлении.

В том его, государя-самодержца царя, воля,

А наша пред ним, государем-царем, всегда неволя.

Токмо бы паки наша государю-царю была работа,

А его царская милость паче всякого меда и сота.

Или он, государь, и так изволит прочести за прохлад,

Зане благочестивая наша вера от всех вер аки доброплодный виноград.

Зане благочестие всегда растет и множится,

И, пребывая в ней, з добрыми делы в царство небесное вводится.

Аще же мы и своею слабостию и согрешаем,

Но обаче на премногия щедроты божия уповаем.

Яко милостив есть и щедр ко всем,

Аще и прогневаем его, творца своего, во всем.

Терпит же и ожидает к последнему покоянию,

И к вечным благим воздоянию.

Не хощет бо создания своего погубити,

Но хощет, чтобы всем живот вечный получити.

Аще ли будет — сами чести своея не познаем,

То како с праведными в лику быти чаем.

Сего ради всяк человек сам себе друг и враг бывает,

А бог зла творити никому не повелевает.

Того ради не подобает на бога вин пологати,

Токмо достоит у него, творца своего, милости прошати.

Да даст комуждо добрый конец,

Общий бо наш содетель и творец.

О иноверных же тех верах что рещи,

Пребывают бо всегда аки темные свещи.

Аще ли будет и зазорно их укоряти,

Но обаче недостоит же их похваляти.

Понеже ничтоже в них благочестивно совершается,

Весь их закон и устав нашей православней вере сопротивляется.

И все те их веры от еретиков и богохулников учинены,

И по господню словеси водою и духом не крещены[247].

Таковии во царство небесное не внидут.

Токмо в ней винограда христова изыдут.

Наша же православная християнская вера,

Яко и в последованном написании скажет[248] яко златокованная мера.

От самого господа нашего Иисуса Христа и от святых его

апостол и ученик нам предана,

И от святых вселенских седьми соборов утверждена.

Да и тебе, государю, мощно о том слово царю-государю предложити,

Чтобы таковому делу в печатном воображении быти.

Царь-государь тебе в такове деле и слове послушает,

В снабдевании бо царския души своея тебе слушает.

И еще не престая молим твое, государя своего, благоумство,

Чтобы тебе призрети на наше к царю недоступство.

Как тебе, государю моему, всемилостивый бог известит,

И сердце твое благодатными лучами озарит.

Ничтоже свойственно приступным государю-царю,

Паче же тебе, служащему таковому великому божественному олтарю.

Еще же велие и достохвалное дело имущу,

И самого диадиму носящаго безсмертную егот царицу пасущу.

Сиречь царскую душу его содержащу,

И всегда о ней со опасением бдящу.

Яко беззаступным и недоступным помогати,

Аки жаждущую душу в знойный день студеною водою напаяти[249].

И паки и сам, государь, помилован будеши от Христа бога,

И да сподобишися от него небеснаго его чертога.

Вящши же того не, имам, что к тебе, государю своему, писати,

И честная твоя ушеса отягчати.

Довлеет нам, грешным, по сем,

Яко смышлен еси ты, государь, и разумен во всем.

Яко же доброделная земля и от малых семен плод сотворяет,

Тако и разумный муж от малых словес много разума являет.

И еще молю твое, государя своего, многое разумение,

Не положити того грубого нашего плетения в забвение.

На добрей своей памяти подержати,

И в благополучный час государю-царю в царствии его руце вдати.

Некли ему, государю-царю, о нас, грешных, божественный параклит известит,

И наше убожество своею царскою милостию обогатит.

Аще и сугубством строк сложено,

Но обаче много трудов и рвения положено.

И паки как ему, государю-царю, от бога известится,

Так и милость царская на нас, грешных, явится.

К тому же и твое благое слово может помощь сотворити,

И к нему, государю-царю, доброглаголанием нас, грешных, огласити.

Прочее буди, государь, покровен херувимскаго владыки десницею,

И паки да подаст ти зде и тамо стократною сторицею.

Во веки веков аминь,

А ты, государь, и паки милости своея от нас, грешных, не отринь.

Буди нас выну своим жалованьем призирати,

Чтоб нам милости твоея не отбывати.

Послание царю Михаилу Федоровичу

Преславну бо ти сущу государю-царю во всех царех,

ревностию божественною сияющу паче всех.

Единому благочестия браздодержателю,

Росийскаго государства и иных многих земел обладателю.

Люблением заповедей господних душу свою царьскую просвещающу,

а на богомолцов своих своею милостию всех обогащающу.

В лепоту твое царское звание реченно лице божие[250],

неложно вси ми, убозии, твое царское подножие.

Остропасному и чистому твоему душевному царскому оку,

молитву свою возсылающу к самому вышнему востоку.

Утверженному ти пакы государю в заповедех господних,

и ум свой царьский имущу всегда в горних.

Бог тебя, государя-царя, произбрал,

любомудренный нрав тебе, государю, подаровал.

Анфакс камык зелен видением[251],

государьская твоя царская душа красна богу молением.

От бога всякая власть сущая дается,

человек же сам собою отнюдь не вознесется.

Ей яко солнце имя твое царское сияет на вселенную,

содрьжишь бо в себе, государь, к богу веру несумненную.

Та ж паки благочестиву ти царю сущу,

и богоданным ти скипетром всех нас пасущу.

Во всех землях славно ваше царское нарицание,

О нем же удивляется всякое нечестивое именование.

Много ж царей и королей под небесемь,

у вас же, государей наших царей, благочестивно во всем.

Гордостию своею вси тии невернии превозношаются,

обаче дар их и жертва тако к богу не приношаются.

Светла и высока престольна ваша царская держава,

преизобилует бо в ней благодатная слава.

Обаче что еще о божием