Что касается самой стены, то она быстро начала исчезать. Вскоре после 9 ноября 1989 года рабочие при помощи тяжелой строительной техники взялись разрушать и Стену, и пограничные фортификационные сооружения между двумя Германиями. КПП на Борнхольмер-штрассе сравняли с землей; теперь о нем напоминали (не считая сохранявшихся кое-где проводов) только бледные линии и белые цифры, обозначавшие полосы, на которых столько лет стояли очереди из автомобилей. Через двадцать лет, когда здесь построили супермаркет, не осталось и этих следов.

Между тем люди, которые были самым непосредственным образом вовлечены в крах Стены, вернулись к повседневным заботам, хотя и в совершенно иных условиях, чем раньше. Открыв проход через Стену, Харальд Егер лишил себя профессии. Его анализы на рак дали отрицательный результат, так что ему предстояло трудиться еще не один десяток лет, однако с тех пор он не мог найти стабильной работы. Егер перебивался случайными заработками, в том числе как таксист в объединенном Берлине, а перед выходом на пенсию работал охранником, после чего переехал в маленький дом с садом в сельской местности неподалеку от города. По условиям принятых после объединения сложных правил, регулирующих выплату пенсий, ему назначили небольшое ежемесячное пособие, которого хватало, чтобы сводить концы с концами.

Время от времени Егер охотно обсуждал с журналистами и исследователями решение, принятое им 9 ноября 1989 года, – что привлекало к нему определенное внимание. Поскольку он долго служил офицером Штази, никаких наград или медалей ему не вручили. Кино– и телевизионные продюсеры порой снимали документальные драмы с героем, прототипом которого был Егер; эти портреты не всегда выглядели лестно. С этой же проблемой столкнулась и Катрин Хаттенхауэр – активистка из Лейпцига, сидевшая в октябре 1989 года в одиночной камере. После объединения она переселилась в Берлин и стала художницей. Она так и не собралась найти документы Штази о себе и прочесть их, но прошлое неприятным образом настигло ее, когда группа телевизионных продюсеров, обнаруживших досье на Хаттенхауэр, объявила о намерении снять о ней фильм. Она обратилась в суд; в предложенном сценарии продюсеры несправедливо намекали на то, что в тюрьме она предала своих друзей и что ее главным мотивом была любовь к мужчине с Запада. Благодаря помощи Архива Штази и юристов она смогла убедить продюсеров отменить проект.

С точки зрения других бывших активистов, публичное признание некоторых персон после объединения было спорным еще по одной причине: оно не всегда (по их мнению) доставалось тем, кто его больше всего заслуживал. Кристиан Фюрер и Ганс-Юрген Зиверс – пасторы, соответственно, церкви Святого Николая и Реформатской церкви в Лейпциге – продолжали заниматься своим делом, с той только разницей, что Фюрер стал знаменитостью и регулярно выискивал в своем календаре место для церемоний награждений. Он получил (кроме прочего) медаль Теодора Хойса в 1991 году, Аугсбургскую премию мира вместе с Горбачевым в 2005 году и медаль Ханса Бёклера в 2008 году. Активисты не раз заявляли, что, хотя многие деятели церкви, включая Фюрера, поспособствовали успеху протестных маршей, если уж выделять какого-то одного пастора, то им должен быть Кристоф Воннебергер. Однако Воннебергер, переживший в октябре 1989 года сильнейший инсульт, после которого он несколько лет заново учился говорить, пропал из общественной жизни и народной памяти. Усилия активистов в итоге принесли некоторые плоды. Когда Фюрер, Швабе и Гезина Ольтманс узнали, что в 1994 году им вручит награды президент объединенной Германии, то договорились сообща попросить, чтобы Воннебергера наградили вместе с ними. Еще один запоздалый момент признания наступил для Воннебергера в 2014 году, когда отборочный комитет Германской национальной премии решил присудить приз не только Фюреру, но еще и Швабе с Воннебергером.

Иного рода пробелы в памяти были преднамеренными. Комитет по расследованию преступлений лидеров бывшего режима в Саксонии начал свою работу вскоре после объединения, но достичь поставленной задачи оказалось непросто. Документы, когда за ними приходили следователи, таинственным образом исчезали из архивов, а интервью раз за разом сопровождались приступами амнезии и заявлениями в духе «я не помню» или «мне об этом не было известно». Такие трудности были не только в Саксонии, но и во всех пяти новых землях.

Правовые меры по раскрытию преступлений бывшего режима ГДР, впрочем, тоже подвергались критике: их называли не более чем «правосудием победителей». Тем не менее суды объединенной Германии провели ряд процессов над бывшими чиновниками СЕПГ и пограничниками. Одним из главных инициаторов этих процессов стала неутомимая Карин Геффрой, чей сын Крис был застрелен при попытке побега в Западный Берлин в феврале 1989 года. Она собрала все имевшиеся свидетельства об убийстве сына, и ее усилия привели к первым юридическим процедурам по факту применения огнестрельного оружия у Берлинской стены. Начиная с 2 сентября 1991 года перед судом предстали четыре пограничника, причастных к убийству ее сына. Карин была шокирована тем, сколько ненависти обрушилось на нее впоследствии. Она получала неоднократные угрозы расправы, а ее дом был ограблен; она предположила, что это дело рук бывших агентов Штази или их сторонников.

Само судебное разбирательство тоже нельзя было назвать легким. Адвокатам обвиняемых разрешили получать гонорары от одной медиагруппы. Неудивительно, что показания с процессов упоминались в различных репортажах и публикациях. В одном журнале даже напечатали фотографию трупа Криса на столе для вскрытия. Сотрудники журнала раздавали этот номер в здании суда, и один экземпляр достался Карин. Она никогда прежде не видела жуткого снимка и разрыдалась. Позже она сказала, что тот момент был «худшим в ее жизни после смерти Криса».

В 1994 году, после долгого суда и апелляции, все старания Карин Геффрой привели только к одному обвинительному заключению – для стрелка с «аксельбантом снайпера», который выпустил смертельную пулю в сердце Криса. Его приговор не был слишком суровым. Карин же могла хотя бы разделить бремя утраты и хранить память о сыне вместе с его бывшими друзьями, такими как Дирк Регель, которые, как и Крис, мечтали увидеть Америку. После крушения Стены Регель переехал жить в Сан-Франциско. Он получил степень MBA и американское гражданство в 2013 году. Несмотря на огромное расстояние, отделявшее его от Берлина, Регель поддерживал связь с матерью покойного друга. Как-то он сказал ей, что в его воображении Крис переехал в Калифорнию вместе с ним.

В общей сложности около 250 человек получили наказание за противоправные действия на бывшей границе, из них примерно 130 – в виде тюремного заключения. В основном это