В реальной истории советский проект конвертоплана загубили постоянные капризы военного ведомства, превратившие разработку летательного аппарата в невнятный долгострой, а позже похоронив его под обломками СССР, но в этой истории Виктор решил не дать армии испортить хорошую машину. Он вообще считал, что опыт создания разных летательных аппаратов, в том числе и странных уродцев типа американского Convair XFY Pogo – экспериментального истребителя вертикального взлета и посадки, только на пользу авиации практической, поскольку решает проблемы, которые только встанут перед авиаконструкторами.

А винтолёт, создаваемый в КБ Миля, уродцем совсем не был и при определённых условиях мог стать отличной заменой вертолёту, так как летал существенно быстрее, дальше и стоил при этом дешевле, что при советских расстояниях дело очень важное.

Со сверхтяжёлым вертолётом вообще была идиотская ситуация, когда от машины отказались заказчики (армия) и уже готовая машина, которая могла стать незаменимым помощником нефтяников, энергетиков и многих других, почему-то вдруг оказалась не нужна, буквально закопав сотни миллионов рублей, потраченных на её создание. За такое дело, вообще стоило бы посадить навсегда и комитет по вооружениям при министерстве обороны, и десяток-другой чиновников, но в этой реальности, когда военные полностью и бесповоротно отказались от В-12, Николаев съездил к председателю правительства, и разложив перед ним фотографии с вертолётом, объяснил, как в текущее время осуществляется доставка сверхкрупных опор линий электропередач, и негабаритных деталей оборудования в районы Крайнего Севера и вообще бездорожья. То, что можно сделать за один полёт, привезя готовую конструкцию, таскают более лёгкими машинами в десятки рейсов, собирая в неблагоприятных условиях рискуя человеческими жизнями и здоровьем.

Косыгин был действительно отличным управленцем и очень умным человеком, поэтому сразу собрал коллегию из министров геологии, нефтегазового сектора, и прочих заинтересованных лиц, и пообщавшись, они выдали первоначальный заказ на пятнадцать машин такого типа, создав по пути Авиационный Центр негабаритных перевозок, и единое бюро заявок на такие перевозки.

Вообще тема межотраслевых узлов, пришлась очень кстати в СССР. Так образовался Вычислительный Центр Совмина, Центр разработок и внедрения, где постоянно толклись разные кулибины и доморощенные левши, но временами центр выдавал нечто такое, что разом окупало его существование на много лет вперёд, как например случилось с установкой плазменного напыления высокотвёрдых покрытий. Цилиндры и поршни, обработанные в установке, показали тройной прирост надёжности, а детали коробки передач, двойной. Но внезапно случился скандал, когда Виктор узнал, что от всей огромной суммы экономического эффекта изобретателю полагается сто шестьдесят четыре рубля сорок копеек.

Собрав все материалы, Виктор снова поехал к Косыгину, и тот тоже был немало удивлён тому, что всякие писатели, композиторы и драматурги получали свою копеечку с каждого показа пьесы, издания книги, или трансляции песни по радио, телевидении и даже выступления ресторанной группы. А изобретатель получал несколько сотен рублей, ну максимум несколько тысяч, и свободен. При том, что собственность на изобретение по умолчанию себе забирало государство.

- Алексей Николаевич, это получается, что мы поддерживаем разных деятелей искусства, а инженеров и изобретателей просто уничтожаем. И почему мы тогда удивляемся что они стремятся уехать на запад?

- Да, ты прав. Ерунда получается. – Косыгин кивнул. – Предложения есть?

- Да. Предлагаю установить единый процент от вознаграждения что писателям, что инженерам. Сколько они там сейчас получают? Пять копеек с рубля? Ну так и давайте платить нашим кулибиным столько же. Это будет как минимум честно. Ну а по справедливости, конечно изобретатели должны получать больше. Потому как написать книгу куда проще чем придумать новый механизм или совершить открытие. Знаете что например у Королёва зарплата была меньше чем у Михалкова[3]? И это нормально?

- Ну бред конечно. – Косыгин кивнул. – Спасибо. Я дам команду, и расценки пересмотрят.

А пока раскручивалась бюрократическая машина, Виктор заплатил изобретателю из своих десять тысяч рублей, что сразу позволило ему купить квартиру для сына.

Эффект от того, что случилось, был подобен взрыву. Разлетевшись среди изобретателей, информация о том, что за реальные изобретения платят реальные деньги, привела к тому, что в Москву потянулись и стар, и млад с тубусами, папками, и просто тетрадными листками, где было всё. От вечного двигателя до автокормушки для домашних животных.

Пришлось в срочном порядке пробивать через Совмин организацию приёмного места, где в три стадии, инженеры и юристы обрабатывали все предложения, и в случае хоть какой-то возможности реализации передавали выше, где с предложениями работали более квалифицированные инженеры, сортируя их по отделам, и уже от них поступали сводные предложения по реализации разных затей.

Конечно много было шлака, но много и действительно интересных идей, расходившихся по ведомствам. Но изюминкой всего процесса было не это, а «обоснование отказа». Если предложение заворачивалось, то отказавший специалист писал короткую записку с обоснованием отказа, и вместе с копией поданного текста упаковывалось в конверт, который попадал в архив, откуда мог быть извлечён для повторной проверки. Так с работой расстались два специалиста причём один из них, сразу переехал в следственный изолятор по делу о саботаже. Поэтому специалисты первого уровня стремились скорее пропустить идею, чем отказывать в реализации.

Самые сложные, и непонятные предложения собирались в виде бюллетеня на столе у Виктора, и он по часу в день тратил, разбирая плоды народного творчества. Несмотря на вроде бы глупость всей затеи, на которую ему указал и Косыгин и даже Брежнев, Виктор смог доказать, что в стране должно быть место, куда может прийти человек со своими предложениями и знать, что как минимум пара человек посмотрит, что он там написал. Например, уже пошли в дело несколько марок сталей некоего провинциального металлурга, который всю жизнь занимался сталями и титаном, благодаря радиоинженеру – самодельщику, Волжский радиозавод начал выпуск усилителей высшего класса, а другой радиоинженер притащил в клюве весьма перспективную идею антенны для подвижной связи. Но настоящей жемчужиной было предложение инженера – нефтяника из Сургута, придумавшего новый сплав для бурильных коронок. Самая предварительная оценка экономического эффекта, выражалась в сотнях миллионов, и росла по мере включения в оценку других ведомств, заинтересованных в высокотемпературных сверхпрочных сплавах.

Да, шлака было под девяносто процентов, но если мерять экономической эффективностью на единицу затрат, то Бюро Изобретений и предложений было вполне на уровне богатого золотого прииска.

Виктор взял последний документ из папки, и вчитался в сопроводительную записку: «Невозможно проверить эмпирическими методами, нуждается в экспериментальном подтверждении», и глаза