Параллельно в марте шло «закрепление» Ставропольской губернии. 3 марта 1919 года белым карательным отрядом было занято село Медвежье в Ставрополье, центр антимобилизационого восстания крестьян. В селе было приговорено к смерти 18 человек. В других сёлах, участвовавших в восстании, также были произведены казни: в селе Летницком — 4, в Жуковском — 1, Привольном — 3, Ладовско-Балковском — 3, Дмитриевском — 4, Преградном — 5 человек.

Следует отметить, что в период Гражданской войны Медвеженский уезд Ставропольской губернии был подвержен в наибольшей степени белым репрессиям. По неполным данным советской комиссии при ставропольском губернском отделе юстиции, на лето 1920 года (сведения поступили из 26 сел из 31) в 26 сёлах уезда зарегистрировано 1112 случаев повешения и расстрела, 138 случаев тяжких истязаний и 204 случая полного ограбления. Первое место по числу жертв занимало в уезде село Белая Глина с общим числом казнённых белыми не менее 700 чел. Свыше 50 жертв в каждом насчитывается в сёлах: Горько-Балковском, Павловском, Богородицком и Ново-Михайловском. В других — количество казнённых меньше, но так же, как и в Ставропольском уезде, среди населённых пунктов Медвеженского уезда нельзя было указать хотя бы на один, где бы не значились повешенные и расстрелянные белыми властями. Среди показаний свидетелей нередко встречаются подобные заявления: «карательный отряд выпорол половину села», «карательным отрядом было ограблено всё село поголовно».

Из известных расправ этого периода была казнь в 6 часов вечера 22 марта 1919 года на Базарной площади в городе Святой Крест Ставропольской губернии (сейчас Будённовск) командира 3-й Кавалерийской бригады 11-й армии И. А. Кочубея. Его повесили по приговору военно-полевого суда. Также здесь в этот день были казнены и другие попавшие в плен члены штаба Свято-Крестовской дивизии.

Расправа над Кочубеем и его товарищами не была единственной в Свято-Крестовском уезде Ставропольской губернии в этот период. Незадолго до этого в уезде прошли многочисленные расстрелы при подавлении восстаний, мобилизованных в сёлах Воронцово-Александровском, Отказном и Касаеве. Казаками также проводились облавы на скрывавшихся в лесах лиц. Только после одной облавы рядом с селом Касаево казаки повесили 7 человек.

Подобные расправы в марте были и на соседней Кубани. Характерно воспоминание о мартовских событиях в селе Кистинское. «Из Дивного прибыл в наше село командир 2-го Полтавского полка полковник Преображенский, который предъявил мне предписание начальника дивизии генерала Бабиева следующего содержания: „В распоряжение полковника Преображенского назначить двух офицеров как членов военно-полевого суда и десять казаков для выполнения постановления суда над неявившимися крестьянами по мобилизации“. Приезд и задание Преображенского удивило всех офицеров. Никто из них не хотел быть добровольно членами военно-полевого суда. Пришлось назначить. Суд был короткий: двоих повесили за селом, некоторых выпороли, а остальных отправили под конвоем в уездное правление. Я был огорчён как представитель Добровольческой армии „на местах“. Довольно высокий ростом, стройный, Преображенский был строг и жесток. Службист».

Именно мартовское замирение Ставропольской губернии и Кубани инициировало создание сети белых концлагерей на Северном Кавказе. «Просоветский контингент» в массовом порядке направлялся в создаваемые концлагеря. Они же предназначались для военнопленных Красной армии в ходе намечавшегося наступления белых войск.

Рассматриваемый период военных действий на Северном Кавказе был одним из самых трагических эпизодов Гражданской войны. Взаимное ожесточение, сам ход Гражданской войны вёл к многотысячным жертвам. Северный Кавказ пережил трагедии Новороссийска, Майкопа, Пятигорска и других населённых пунктов. Погибли десятки тысяч человек. Память о них — это память о Гражданской войне, о её жёстких уроках.

«Хорошо на гражданской другим», — пишет Олесь Бузина, — безбашенным авантюристам вроде генерала Шкуро, предводителя «Волчьей сотни», дослужившегося в тридцать с небольшим до командира конного корпуса. Вот как описывает его капитан Макаров в мемуарной книге «Адъютант Май-Маевского» — тот самый, что стал прототипом героя фильма «Адъютант его превосходительства»: «Шкуро полулежал на диване, не обращая внимания на Май-Маевского, который одиноко сидел за небольшим столиком и пил водку, бандит запел свою любимую песенку:

Со своею ватагой я разграблю сто городов…

Лейся да лейся, белое вино,

Ты на радость нам дано.

Шкуро был тем, кого сегодня называют „полевыми командирами“. Воюя на стороне белых, он с трудом заставлял себя подчиняться приказам и даже однажды воскликнул, когда его упрекнули за грабежи, пьянство и „полнейшую вакханалию в корпусе“: „Я знаю, что делаю! Хотите, завтра не будет ни Деникина, ни Ленина, ни Троцкого, а только батька Махно и батька Шкуро?“

Настоящая фамилия Шкуро была Шкура. Весьма неблагозвучная. Кубанский казак, потомок запорожцев, он сначала хотел изменить её на Шкуранский, но потом удовлетворился заменой всего одной буквы и ударения на последний слог на французский манер. В 1919-м ему было только тридцать три года. С одной стороны, возраст Христа. С другой — вся жизнь впереди. И как же он её потратил? На какие добрые дела?

Адмирал Колчак — один из самых известных обществу лидеров Белого движения.

После Февральской революции Колчак до конца был верен императору. Услышав предложение революционных матросов сдать оружие, он выбросил наградную саблю за борт, аргументируя свой поступок словами: „Даже японцы не отняли у меня оружия, не отдам я его и вам!“ Приехав в Петроград, Колчак возложил вину на министров Временного правительства за развал собственной армии и страны.

Адмирал Колчак в июне 1917 года отказался от командования Черноморским флотом. В начале июня Колчак прибыл в Петроград, где правые силы уже искали лидера, способного возглавить борьбу за установление в стране „сильной власти“. Ставку делали и на Колчака. Правые газеты выходили с огромными заголовками: „Адмирал Колчак — спаситель России“, „Вся власть адмиралу Колчаку!“ Имеются некоторые свидетельства, согласно которым Временное правительство и, в частности, Керенский посчитали лучшим решением отправить на время Колчака в США — в качестве морского специалиста. Так или иначе, но в августе 1917 года в сопровождении нескольких морских офицеров Колчак через Англию отплыл в Америку. Там он провёл около двух месяцев: побывал в американских военно-морских училищах, участвовал в манёврах американского флота.

В октябре настал срок возвращаться. 16 октября Колчака принял президент США Вильсон, а 20-го он выехал в Сан-Франциско, откуда уходил во Владивосток японский пароход „Карио-Мару“. Перед самым отъездом Колчак получил телеграмму из Петрограда с предложением выставить свою кандидатуру в Учредительное собрание от Кадетской партии. Он согласился. А вскоре пришло сообщение: большевики, совершив переворот в Петрограде, взяли власть. Тем не менее Колчак возвращается в Россию. Уже в Японии он узнал, что