Мой мозг лихорадочно работал. Что-то в его словах меня цепляло, но я не мог понять, что именно.

— Понимаю, ваша светлость. Ещё раз извините, если мои рассуждения показались вам грубыми.

— Будет вам, Александр. А теперь я хотел бы задать свой вопрос. У меня не так много времени, совсем скоро у меня назначена другая встреча. — На лице Распутина появилась улыбка, но в этот раз она выглядела как-то иначе. Может мне показалось, но он будто был рад тому, что этот разговор подходил к концу.

— Конечно, ваша светлость, — понимающе кивнул я. — Что вы хотели спросить?

— Вы сирота?

Владей я собой недостаточно хорошо, этот вопрос оказался бы для меня подобен пощечине. Я не любил говорить о своей семье. Что в прошлой жизни, что в этой.

— Не совсем, ваша светлость, — сказал я спокойно. — Отца я не знаю, а мать бросила нас с сестрой ещё в то время, когда мне было двенадцать. А почему вы спросили?

— Можете назвать это простым любопытством, — добродушно рассмеялся он, вставая с кресла и показывая тем самым, что разговор окончен.

Только вот у меня было стойкое ощущение, что он таким образом отделался от моего собственного вопроса.

Ладно. Разговор вышел прелюбопытный. Единственное, о чём я жалел, — что не мог прочитать Распутина и подтвердить его слова. Чтение эмоций — отличный помощник в том, чтобы распознать ложь. Оно не работало как детектор лжи. Скорее, помогало понять врёт человек или нет, если знать, что они чувствуют при разговоре. Но и тут имелись свои проблемы. Нельзя поймать на лжи того, кто не просто врёт тебе в лицо, но истинно верит в то, что говорит правду.

И всё-таки что-то не давало мне покоя. Что-то не сходилось. Я прокручивал диалог всю поездку до своей следующей цели, думая над каждым словом. Думал, думал, думал… но так ни к чему не пришёл даже тогда, когда машина остановилась перед домом в одном из хороших жилых кварталов на краю столицы.

Именно здесь жила служанка, которая и сообщила следователям, что видела, как Изабелла направилась с вином в кабинет мужа. Я созвонился с ней заранее, так что она знала о моём визите и ждала меня. Звали девушку Юлией. Двадцать три года. У почившего барона Димитрова она работала три года.

Разговор у нас не задался ещё с того момента, как она встретила меня.

Едва только открылась дверь, как я сразу же ощутил её негативное отношение к себе. Резкие, рубленые фразы. Враждебность в голосе. Наш разговор протекал так, словно я её пытать собирался. Сдержанная агрессия содержалась чуть ли не в каждой реплике. Мы сидели на креслах в просторной гостиной, когда постепенно, по мере нашего разговора, я понял, в чём была причина.

Решился спросить то, что само собой напрашивалось.

— Вы любили барона? Ведь так?

А вот тут да. Эти слова оказались для неё подобны удару по лицу.

— Вы понятия не имеете, что он был за человек, — процедила девушка сквозь зубы, явно сдерживая слёзы. — Он был прекрасным и добрым. Всегда заботился. Не только обо мне. Обо всех своих слугах. Не его вина, что отец так его подставил и оставил столько долгов! Он всеми силами пытался исправить ситуацию и в то же время помогал мне и остальным.

— Он чем-то помог вам? — сразу же навострился я.

— Моя мама больна. Ан… его благородие помог ей получить лечение. Без него она умерла бы в позапрошлом году! Я только начала у него работать, а он просто взял и помог! Я даже не рассказывала ему…

Так, она сейчас расплачется. Я мысленно поздравил себя, а затем так же мысленно и обругал. Так. Спокойно. Плевать, что она только что похоронила свои показания. Я протянул руку и взял её ладонь в свою.

— Я понимаю, что он был важен для вас, Юлия. Но должен спросить вас о той ночи, когда он умер…

— Когда она его убила, вы хотели сказать, — едва ли не истерично воскликнула девушка. — Я видела, как она наливала ему вино в бокал! Я хотела сделать это сама, но эта дрянь отослала меня прочь. Сказала, чтобы не смела вмешиваться в её дела!

Так-так-так… хотелось бы посетовать на то, что всё выглядело крайне странно, так еще и если верить её эмоциям, она говорила чистую правду. По крайней мере, верила в это всей душой.

— Юля, вы сказали, что она взяла бокалы. А бутылка? Что было с ней?

— Да откуда мне знать? — всплеснула она руками, вырвав ладонь из моей руки --— Это она отравила его! Я читала выпуски новостей!

Тут уже удивился я.

— Какие ещё выпуски?

Вместо ответа Юлия достала телефон и, найдя что-то, показал экран мне.

На дисплее была открыта страница «Столичного вестника» с кричащим заголовком: «Кровавая Баронесса. Дворянский титул ценою в жизнь!»

Что. Это. За. Хрень!

Я смотрел на текст статьи буквально хотел волком взвыть.

Глава 19

'…это ужасающая история. Кто бы мог подумать, что девушка не из благородного сословия способна пойти на убийство ради того, чтобы заполучить себе таким образом титул! Да-да-да, дорогие читатели! Вы не ослышались! Изабелла Димитрова убила собственного мужа! И слуги, и сестра молодого барона не доверяли ей с самого начала! Они пытались предупредить своего любимого господина, но всех их старания оказались тщетны! Эта молодая особа пленила барона своей красотой и хитростью, втёрлась ему в доверие ради того, чтобы совершить задуманное!

Откуда мы это знаем, спросите вы? К сожалению, это очень щекотливый вопрос. Мы не имеем права раскрывать наши источники, но в данном случае он заслуживает самого высокого доверия. Это человек, который, как нам известно, непосредственно работает над делом. Хотя имени его мы назвать не можем, за определенное вознаграждение он согласился…'

Говорят, что тяжело смотреть на губы девушки, которую ты не можешь поцеловать.

Нет. Нифига! Гораздо тяжелее не знать, кому именно принадлежит лицо, которое не можешь разбить!

Я сидел в машине, перечитывал статью «Столичного вестника» и кипел. Кипел, как грёбаный чайник, у которого вот-вот сорвёт крышку. И больше всего меня бесило то, кого именно подставляли в этой статье. Меня. Тут даже к бабке не ходи, и так понятно, что именно