Мы почти одновременно повернулись, а я ещё и встал со стула, не желая проявить неуважение перед идущим в нашу сторону мужчиной.

Григорий Распутин оказался высоким мужчиной внушительной комплекции. Вопреки моему представлению, он оказался одет в тёмно-серый свитер, чёрные брюки и выглядящие столь же удобными, сколько и неуместными в данных обстоятельствах домашние мягкие тапочки. Один из влиятельнейших благородных людей Империи встречает гостя в домашних тапках. Рассказать кому — не поверят.

Но более всего меня удивило то, что выглядел он дай бог лет на сорок пять. Ну максимум на пятьдесят. Это в то время, когда по имеющейся у меня информации ему было уже далеко за восемьдесят. Однако хорошо быть целителем…

— Прости, дедушка, — с виноватым видом произнесла незнакомка, вставая с кресла. — Я просто хотела познакомиться с нашим гостем.

И бросила на меня такой взгляд, что становилось ясно: от вины там разве что одно название.

— Скорее уж поиздеваться. Будто я тебя, негодницу, не знаю, — доброжелательно улыбнулся Распутин. — И как? Познакомилась?

— О да. Знаешь, а ведь он весьма любопытный парень, дедуль.

— Тебе бы всё лишь бы забавляться, — вздохнул Распутин. — Ладно, дорогая, беги. А мне нужно поговорить с нашим гостем.

Девушка улыбнулась деду, бросила на меня последний любопытный взгляд и, попрощавшись, направилась на выход из оранжереи.

— Итак, молодой человек, — заговорил Распутин, когда его внучка скрылась за дверями, — вы хотели поговорить со мной, если не ошибаюсь?

— Да, ваше сиятельство, — вежливо кивнул я. — Меня зовут Александр Рахманов. Я младший помощник Романа Павловича Лазарева из…

— Я знаю, где работает Рома, — улыбнулся Распутин. — Я так понимаю, что вас интересует моё заключение по делу Анатолия Димитрова, ведь так?

— Вы проницательны, ваше сиятельство.

— Несложно быть проницательным, когда меня просят о встречи адвокаты обвиняемой через сутки после того, как я произвел эксгумацию тела и выдал повторное заключение, которое отправит её в тюрьму, — без веселья в глазах коротко улыбнулся Распутин, всем видом показывая, что эта ситуация не вызывает у него симпатии. — Я не очень хорошо знал Анатолия, но был знаком с его отцом. Достойный человек, хоть и не без… некоторых недостатков.

Это он так обтекаемо намекнул на азартные игры? Ну то, что не стал говорить в лоб, интересная деталь.

— У нас у всех есть свои недостатки, ваше сиятельство, — вежливо ответил я ему. — Но вы правы, я действительно хотел бы поговорить насчёт вашего заключения.

— Что же, молодой человек, присаживайтесь. У меня есть полчаса до следующей встречи. Надеюсь, я смогу ответить на ваши вопросы…

Разговор вышел не очень… результативным.

Тем не менее кое-что я узнал. По словам Распутина, Анатолия действительно отравили ядом. При этом каким-то очень хитрым. Как сказал Распутин, эту дрянь практически невозможно обнаружить. После попадания в организм она начала медленно воздействовать на сердечную мышцу, постепенно ослабляя её. Конечным итогом воздействия яда стало резкое сужение коронарных артерий. Настолько, что вызвало практически мгновенную ишемию миокарда. Как результат стремительный сердечный приступ такой силы, что спасти Анатолия мог лишь целитель уровня самого Распутина, окажись он в этой комнате в момент произошедшего, либо же очень дорогой исцеляющий артефакт. В последнем случае Григорий, по его же собственным словам, не ручался, но шансы были.

Суть в том, что обнаружить остатки воздействия яда он смог благодаря своим способностям. Реликвия Распутиных, точнее, её особенности, крылись в анализе и воздействии на клетки организма. По желанию они могли провоцировать регенерацию на клеточном уровне, стимулируя этот процесс…

Короче, именно это была не такая уж и важная информация. Главное то, что обнаружить яд мог лишь Распутин. Это я для себя отметил.

— Ваше сиятельство, могу я задать вам не самый тактичный вопрос?

— Только в том случае, если ответите потом на мой, — неожиданно сказал Григорий, чем удивил меня.

Подумав буквально пару секунд, я согласно кивнул, но сразу же предупредил о том, что, если вопрос касается моей работы, я не смогу дать ответа, так как связан клятвой адвокатской тайны со своим клиентом. Тут этот постулат соблюдался так же рьяно, как и в моём прошлом мире.

— Что же, молодой человек, спрашивайте.

— Почему вы решили вмешаться в это? Простите, если вопрос покажется грубым, но вы не похожи на человека, который оставит свои дела ради того, чтобы поучаствовать в расследовании просто из-за того, что ему неожиданно стало скучно.

Распутин нахмурился, проведя ладонью по гладко выбритому подбородку.

— Как я уже сказал, Александр, я знал отца Анатолия, — не сразу ответил он. — Мы не были друзьями, но знакомы достаточно тесно, чтобы принять смерть его единственного сына достаточно близко к сердцу. И мне не хотелось бы, чтобы та, кто убила его, укрылась от правосудия.

— Вина баронессы Димитровой ещё не доказана, ваша светлость.

— Точно так же, как не доказано и обратное, — мягко возразил он. — И, насколько я знаю, с учётом всего это лишь дело времени. Не поймите меня неправильно, Александр. Как бы оно ни выглядело со стороны, я не испытываю к этой девушке злобы или ненависти. Пусть она и совершила то, что считаю неприемлемым, судьбу её буду решать не я. Её решит суд. Я лишь хочу помочь ему в раскрытии истины, вот и всё.

— Но в исходе вы не сомневаетесь?

— Считаю, что если всё указывает на то, что перед тобой лежит яблоко, это яблоко и есть, — пожал плечами Распутин.

— Ваша светлость, позвольте ещё один вопрос?

— Уговор был на один, — усмехнулся он, но затем кинул. — Но я не против. Что вы хотите знать?

— Скажите, кто-то другой кроме вас мог бы обнаружить последствия отравления?

В этот момент глаза Распутина чуть сузились, и из них пропало веселье.

— На что вы намекаете, молодой человек?

— Лишь на то, что всё это выглядело удивительно… удачным совпадением. Единственный человек, по вашим словам, который мог бы обнаружить след убийства, ведущий прямо к нашей клиентке, сделал это в тот самый момент, когда было необходимо, — осторожно, но твёрдо произнёс я. — Извините, если это прозвучало грубо, но на мой взгляд это звучит слишком… удачно.

— Здесь нет никакой загадки. — Распутин покачал головой, будто сказанное мною было не более чем глупостью.