Шрифт:
Закладка:
— Рано или поздно сидеть, по признанию некоторых заключенных, становится легче. У вас такой момент настал?
— С каждым годом становилось всё легче и легче. Я стал ценить тишину и покой. Если раньше хотелось побольше общаться с адвокатами, то с годами любой приход адвоката воспринимался как нарушение личного пространства.
Время стало пролетать с такой быстротой, что я не успевал понять, какой сейчас месяц. Если это был июнь, то через неделю наступал сентябрь, и так далее. Возможно, это от того, что я постоянно находился в состоянии деятельности. Стол был завален книгами, как своими, которые присылали родственники и друзья, так и библиотечными.
Могу сказать, что в «Лефортово» не просто прекрасная библиотека, но и налажен сам процесс доставки книг по твоим заявкам. Система, которую я пытался внедрить позже, будучи библиотекарем уже в «Бутырке».
За три с половиной года пребывания в «Лефортово» я прочитал около 700 книг (многие приходили в виде распечаток из Интернета, цензура всё пропускала). Но и я писал. В отдельные дни исписывал до 40 страниц. Так я написал книгу под названием «Душа Ламы», несколько сценариев для фильмов и спектаклей, «Детскую поваренную книгу» в стихах…
— Раз уж вы про кулинарию — придумывали рецепты «лефортовской кухни»?
— Особенность «лефортовской кухни» в способе приготовления. Берется большой алюминиевый чайник, в него опускается мощный кипятильник, а на чайник ставится большая арестантская алюминиевая миска, которая закрывается такой же миской. В этой миске все и готовилось. Пища получалась великолепная. А блюда практически любые: голубцы, рагу, хачапури, пельмени, вареники, лазанья, буррито (вместо теста использовался тонкий лаваш)…
Помню, как один из соседей, тоже изменник из Крыма по фамилии Долгополов, попросил меня к новогоднему столу приготовить торт. Для меня это был первый опыт, но я сделал два торта: шоколадный и творожный. Судя по тому, как он их уплетал, было вкусно.
Рецепт этого торта держу в секрете, но, возможно, скоро выложу на Ютубе. Ну и в камере у меня почти всегда были все виды солений, свежий яблочный сидр (проще говоря, бражка), который охлаждался в холодильнике.
— Правда, что в день вашего рождения задержали следователей ФСБ по вашему делу?
— Да, это случилось 17 апреля 2019 года, днем, в рабочем кабинете следственного управления ФСБ.
Сразу после моего ареста на моих родственников вышел некий Михаил и потребовал, чтоб они заплатили ему крупную сумму денег, в противном случае, по его словам, он может ухудшить моё состояние, а заодно арестовать кого-то из моих родственников. Как оказалось, это был следователь следственного управления ФСБ, капитан Колбов. А работал он в паре с руководителем следственной группы, майором ФСБ Белоусовым. Оба сейчас отбывают срок в колонии строгого режима, Колбов 12 лет, а Белоусов 9. Они осуждены за вымогательство у моих родственников взятки в особо крупном размере.
Но это не стало поводом для пересмотра моего дела. А ведь даже не юристу ясно, что следователь, который вымогал в ходе следствия взятку, не может быть объективен. Но посчитали, что может…
Мне запомнился интересный эпизод. Уже другой следователь, передавая мне «кирпич» обвинительного заключения, сказал: «Извините нас, там ничего нет». У меня до сих пор звучат в голове его слова: «там ничего нет». Аминь. Значит, эти 1519 дней и ночей были для чего-то нужны… Ну а приговор суда всё равно был обвинительным.
— Как вы попали в «Бутырку» для отбытия наказания?
— Как и что происходит в системе отбывания наказания, очень часто остается тайной. Просто в один жаркий июньский день 2021 года открылась «кормушка», и сотрудник монотонным голосом сказал: «С вещами на выход»…
Честно говоря, я ожидал переезда, потому что за несколько дней до этого меня отвели фотографироваться, а это характерный признак, что тебя скоро будут отправлять по этапу. Я быстро собрался, взяв с собой две сумки, оставив всё своё добро, накопленное за три с половиной года, соседу. А это действительно было добро: несколько пластиковых тазов, наполненных всякой всячиной, консервы, фрукты, крупы, посуда, порошки, мыло, полотенца, белье.
И, конечно, около ста книг, моя личная библиотека, которые тоже пришлось оставить. Было волнительно покидать «Лефортово». Когда я шел по коридору, на глаза наворачивались слезы…
Через час я оказался в «Бутырке», или, как её называют, «Бутырском тюремном замке». Первое, что почувствовал, чувство невероятной свободы.
В большой локалке (помещение для ожидания), в которую меня поместили, была открыта «кормушка», как выяснилось, из-за жары, чтобы поступал свежий воздух. И можно было выглядывать, смотреть, что происходит, кто идет. Это было невероятно — после лефортовского режима, где подобного не могло быть ни при каких условиях…
Меня перевели в хозотряд. «Бутырка» стала местом реабилитации после долгой лефортовской отсидки. Во-первых, появилась возможность без ограничений легально звонить друзьям, близким. Это фантастическое ощущение. Во-вторых, у меня появилась интересная работа, я стал бутырским библиотекарем.
Многие почему-то думают, что это не работа как таковая. На самом деле приходилось лазить по полкам, формировать заказы по заявкам. У меня была замечательная начальница, человек опытный, Вера Ивановна. К тому же я участвовал во многих конкурсах.
Вызывает меня как-то начальник отряда и говорит: «Эраст Александрович, сможешь икону нарисовать?» Так я засел за икону. Писал «Николая Чудотворца». В результате работа всем понравилась, и она ушла на конкурс…
А потом мне предложили стать алтарником бутырского храма, построенного в 1780 году. Это очень ответственная работа. Меня благословил настоятель, отец Константин, и я стал служить в алтаре — помогать батюшкам во время службы. А батюшки все были приходящие, поэтому под каждого надо было подстраиваться.
В это же время я освоил ещё одну специальность — стал звонарем местной колокольни. Но этого, как оказалось, было мало, и вскоре мне поручили всю отрядную художественную самодеятельность.
Я горжусь, что написанные и исполненные мною песни (смонтированные в бутырской студии) стали победителями многих конкурсов и главного конкурса художественной самодеятельности ФСИН «Калина красная». Все вечера я проводил в достаточно хорошо оборудованной студии звукозаписи, с гитарами и микрофонами. А ансамбль, который играл всю эту музыку, я назвал «Фламенко».
— Как вас встретила свобода?
— Первое чувство — растерянность. Не понимаешь, где находишься, что надо делать, а отсюда и полная апатия ко всему происходящему. Хочу
