— Не рассказал ничего? — спросил я, хотя и так уже было понятно.

— Вы, говорит, Эдуард ошиблись, не к тому пришли. В моем, грит, заведении, никто ничего не подделывал и не подделывает никогда. Ага, как же!.. Чтоб у него коленки на джинсах протерлись!

— Рассказывай уже.

— Начальник, вот что он мне в уши дует? А? У него излишки и дефицит по левым ведомостям сто пудов проходят. Опять же, со списанием на утряску и на издержки хранения он мухлюет. Я это точно знаю. Да все это знают, но молчат, выгодно им молчать. Потому что все местные шишки с этого «Гастронома» кормятся. Знаешь, какая там буженинка из-под прилавка продается?

На лице его на миг промелькнула улыбка сытого кота.

— Знаю, бывал я здесь.

— Ты? Здесь? — опешил Эдик. — А что ты сразу не сказал, что знаком с этим прохвостом!

— Ладно, не кипятись, Матвей Исаакович Миль — не такой уж и прохвост. Вернее, он, прохвост, но свой прохвост, я у него продукты беру.

— Так и я беру, а когда спросил про узкого спеца, он меня так аккуратно послал на «хутор», бабочек ловить. Вот сто пудов он с бумагами мутит-крутит, а передо мной лишь ручками своими загребущими пухлыми разводит и в глаза брешет.

— Ну а что ты хотел? Не может же он первому встречному свои тайны рассказать.

Так я и знал — не сможет он. Не сдюжит.

— Тю-ю! Это я-то первый встречный⁈ — возопила фарца. — Да Эдика Камынина вся область знает! Нашел первого встречного!

— Вообще-то по паспорту ты — Петя.

— Я Эдик, — заговорщически проговорил фарцовщик. — Это мой рабочий псевдоним. У всех великих людей есть псевдоним. Ты вот знал, что Зиновия Гердта на самом деле зовут Залман Храпинович, а Мордюкову зовут не Нонна, а Ноябрина?

— Честно говоря, нет.

— То-то же… — он с важным видом сопричастности к некому таинству, снова мотнул головой перебрасывая челку на бок. — А какие люди!

— Ладно, — сказал я, открывая дверцу. — Пойду сам поговорю с директором гастронома.

— Ха! Думаешь, Эдик Камынин не смог, а ты сможешь разговорить старого пройдоху? Ну-ну…

— Жди меня здесь, — приказал я и вышел из машины.

* * *

Вошел в просторный магазин с высоченными потолками, наверху неспешно крутили лопастями ленивые вентиляторы. Миновал уже привычным маршрутом торговый зал и нырнул в коридор среди подсобок.

— Вы куда, молодой человек? — окликнул меня женский голос.

Я обернулся. Передо мной стояла пухлобокая женщина в белом халате и чепчике.

Я показал ей «пропуск» — ровную прямоугольную карточку из кусочка картона, на которой рукописно был выполнен размашистый по-директорски текст: «Оказать содействие». И под текстом витиеватая подпись с загогулинами.

Видимо, я не единственный, кто приходит в магазин с такими «хлебными карточками», потому что служащая сразу разулыбалась и уже вежливо попросила меня подождать. Мол, сейчас товаровед придет.

— Погодите, мне нужен Матвей Исаакович.

— Вы хотите сделать особый заказ? — осведомилась она. — Может, все-таки сначала поговорите с товароведом?

— Мне нужен Матвей Исаакович, — повторил я.

— Хорошо, идите за мной…

Мы прошли два поворота и несколько подсобок, и еще комнату с промышленными холодильниками (наверное, склад) — и очутились, наконец, перед невзрачной, синенькой, в цвет казенных стен, дверью. На ней скромно через трафарет было написано: «Директор».

Женщина постучала и приоткрыла дверь, просунув лишь щекастую голову внутрь.

— Матвей Исаакович, извините, к вам посетитель.

— Кто? — осведомился хозяин кабинета.

— Держатель «векселя».

— Хорошо, Лидочка, спасибо.

Лидочка втянула голову обратно в коридор и пропустила меня к двери:

— Проходите, молодой человек.

Она тут же поспешила по своим делам, а я вошел внутрь и сразу немного опешил. Внутри кабинет был совсем другим, чем можно было предположить снаружи.

Сверкающий паркет, новая мебель, шикарный и явно старинный стол, на окнах — гобелены в тон благородной древесной породе стола, еще был книжный шкаф с какими-то папками и собранием сочинений Ленина (для красоты и солидности, скорее всего). Диван, обитый черной кожей, и парочка картин с широким, сияющим бронзой багетом. Все дорого, но немного из разных «опер» намешано. Советский стиль с эпохой прошлых веков. Видимо, у Миля денег было много, а вкуса — всё же поменьше. И позаимствовать не у кого, ведь в этом времени никто и не слыхивал о всяких дизайнерских стилях интерьера. Человек придерживался принципа — если дорого, значит, красиво.

В кресле во главе стола сидел тот самый улыбчивый дядечка с холеным и масляным, как блин лицом, которому я вернул редкий и дорогущий телевизор «Сони». Челка все также тщательно зализана набок, скрывая лысину. На мясистой переносице — круглые очки, больше похожие на пенсне. Аккуратные черные усики, как у Эркюля Пуаро, с чуть подвитыми вверх кончиками, дополняли образ и делали их обладателя больше похожим на некого аристократа, чем на советского гражданина. Сходство с графьями дополнял шикарный бежевый летний костюм из какой-то заграничной ткани, явно с примесью модной синтетики.

— Александр Александрович! — воскликнул Миль и бодро привстал, протягивая мне пухлую руку.

Несмотря на то, что мы виделись лишь один раз (тогда, в кабинете у Кулебякина), он сразу меня узнал. Хороша память у директора «Гастронома»! За выражением его добродушности и простоты прячется хитрый ум и опыт прожженного барыги. Разговор, чую, будет непростым. Ну, на простой я и не рассчитывал.

— Добрый день, Матвей Исаакович, — улыбнулся я во всю ширь и пожал в ответ мягкую, как кисель, ладонь директора.

Глава 22

— Рад вас видеть, чай или что покрепче? — сверкая безупречными зубами в привычной ему улыбке гостеприимства, директор мигом вытащил из тумбы пятизвездочный коньяк и два бокала.

— Спасибо, Матвей Исаакович, но я ненадолго и по важному делу… мне нужна ваша помощь, — без всяких предисловий проговорил я.

— Вот как? — директор, несмотря на отказ, плеснул по фужерам и с заговорщеским видом пододвинул один из них в мою сторону. — Скажите, чем такой маленький человек, как я, может помочь доблестной милиции? Нет, нет, я не отказываюсь, а наоборот! Всегда готов оказать содействие уважаемым людям. Вам нужен особенный