Он смотрел с надеждой в глазах. Ждал, что я соглашусь.

— Тебе всегда все на халяву досталось. Легко. Без усилий,Бодров. И учеба, и спорт, и девчонки тебе на шею вешались толпами. Самые красивые. А мне нет. Соглашайся, Бодров!

— Да пошёл ты, Сухишвили…

— Подожди, подумай не отказывайся. Когда приедет следователь и тебя уведут на допрос, то после допроса мы больше не увидимся. Будет поздно. Ты можешь выйти, не садясь в тюрьму. Дай слово, что отстанешь от Маши и всё.

— Отвали придурок, — я забрал свою куртку и пересел на другую скамейку.

Мне нужно было поспать хотя бы полчаса, для того чтобы сохранять ясный ум.

Мне не хотелось садиться в тюрьму. Так же я не хотел, чтобы туда попали мои друзья. Но едва ли я мог согласиться с предложением Сухишвили.

Он искушал меня. Ведь, если все что он предлагал было правдой, то это сняло бы подозрения с меня и Маши, да и остальных тоже.

Но тогда вышло бы, что я смалодушничал. Разменял бы Машу на свою свободу. Мог ли такое позволить? С одной стороны он прав. Я не мог сказать, что влюблен в Машу. Но нас связывала дружба. Согласиться, уехать означало бы предать эту дружбу.

Я не был готов к такому.

Бывает ли дружба между мужчиной и женщиной? Не знаю. Выходит, что бывает.

Я слышал, как Сухишвили ерзает, кусает свои кулаки. Но не поворачивался к нему.

К коридоре послышался звук открывающейся вдали двери. Затем я услышал переговаривающиеся между собой мужские голоса. Скорее всего они шли в нашу сторону и собирались вести меня на допрос.

Сухишвили вскочил и выпалил:

— Бодров, я знаю, что вы искали на складе судоремонтного завода. Я знаю, где лежит товар Солдатенко.

Глава 23

Сухишвили вскочил и выпалил:

— Бодров, я знаю, что вы искали на складе судоремонтного завода. Я знаю, где лежит товар Солдатенко.

Я молчал и не поворачивался к нему.

— Решайся, Бодров, или сейчас, или пойдешь по этапу. Потом будет поздно. Товар на Машу. Ты себе еще девчонок найдешь, а я жить без нее не смогу.

— Дурак ты Сухишвили, нашел, что просить. Я понимаю, если бы ты коня или машину хотел взамен информации. Я бы еще подумал. Повторяю, Маша не вещь.

Я говорил в потолок не глядя на сокамерника.

— Тогда я сам заберу товар, продам выкуплю Машу, еще до приезда отца. И она поймет кто я, а кто ты.

— Как только ты решишь продать хотя бы канцелярскую «кнопку» из закромов Солдатенко, то тебя тут же вычислят и в лучшем случае оторвут голову и утопят в море. Ты просто не понимаешь в кем пытаешься играть в бизнесмена.

Он вскочил, и по-кавказски активно жестикулируя руками, вспылил:

— Я сам кому хочешь голову оторву, если надо!

— Ну да, ну да. Просто помни при этом, что я тебя предупредил.

— Кончай мне зубы заговаривать, соглашаешься или нет, Бодров?

— Сухишвили, ты правда такой дурак или просто не понятливый. Повторяю тебе еще раз: я не буду обменивать Машу на информацию о товаре. Запомни — русские женщин не обменивают. Ты сам ко мне придешь и попросишь забрать товар в обмен на то, чтобы я тебя спас. Всё. Отвали.

Теймураз замотал головой обхватил ее руками и, раскачиваясь, застонал. Он не знал, что делать дальше. Ведь его «гениальный» план развалился.

Я с трудом сдерживал себя от дачи ложного обещания. Это был легкий путь. Для некоторых выражение «хозяин слова, дал слово — забрал обратно» было образом жизни. Но только не для меня. Кем же я остался бы тогда в собственных глазах.

Я знал, что ему некуда идти. Он не был шибко умным, но понимал, что нужно держать язык за зубами.

Хватило же ему ума попасть со мной в одну камеру предварительного заключения в отделении милиции.

Да и страшно было ему.

В милиции его тут же записали бы в сообщники Солдатенко, а в среде лихих людей его бы «кинули». И хорошо, если он уцелеет при этом.

Погоня за товаром уже унесла несколько жизней «серьезных» людей с точки зрения преступной иерархии.

Сухишвили не имел достаточно связей, ни чтобы найти покупателей, ни чтобы распорядиться этим ресурсом самостоятельно.

Поэтому, если он не наделает непоправимых глупостей, то скорее всего вернется с предложением.

Меня вели по коридору на допрос к следователю. Следуя с конвоирами по коридору я ощущал себя так, словно меня поглотила огромная рыба-кит и я двигаюсь в ее чреве.

Я не выспался и чувствовал себя разбитым. После такого большого количества событий, когда волны адреналина то приливали, то отступали, мне хотелось отдыха.

Иногда, пятнадцати минут сна бывает достаточно, чтобы восстановиться.

Я знал, свое тело и психику, через час полтора включится резервная «батарея». Тогда я сумею нормально соображать. А пока буду бороться с состоянием овоща.

Конечно, ни на какой завтрак или крепкий чай, здесь в отделении рассчитывать не приходилось.

Меня привели в отдельную комнату для допросов и усадили за стол. Следователя пока еще не было, поэтому я решил поспать хотя бы пять минут сложив руки на столе и положив на них голову. Это было довольно неудобно. Стол стоял далеко и я едва дотягивался до него.

В помещении со мной оставался милиционер стоящий у входа. Я ждал, что он рявкнет что-то типа «не положено». Но он безразлично посмотрел на меня, видимо, решил дать мне все же немного поспать.

Наконец в комнату быстрым шагом буквально ворвался сухощавый человек лет сорока.

В руке у него был кожаный портфель. Он снял пиджак и повесил его на спинку стула.

Следователь был мужчина рослый, похожий на матерого гвардейского коня буденновской породы.

Наверняка бандиты невольно проникались уважением к его широченной спине и массивным накачанным трицепсам.

Но он был уже не молод и выглядел старше своих лет. Глубокие морщины прорезали его мясистое лицо и лоб. Судя по его внешнему виду и красным глазам он тоже не выспался, как и я.

Его поломанные и торчащие уши говорили о том, что он борец.

Обычно такая внешность говорила о низком уровне интеллекта ее обладателя, но я был уверен, что не в этом случае.

Милиционер стоящий у стены, казался на его фоне