— Тайна следствия, Теймураз. Прости по-братски, не могу сказать за что. Ты же знаешь, что тут даже стены, вооот такие, — я показал руками большой размер, — уши имеют. Насчет души и ошибок: сам-то, как попал сюда?

Мне перестал нравиться его назидательный тон и ход разговора поэтому я решил сменить тему обсуждения.

Теймураз резко встал. Мне ошибочно показалось, что он вспылил и собирается драться, поэтому я вскочил ему навстречу. Мы стояли лицом друг к другу и смотрели в глаза.

Он медленно наклонился к моему уху и тихо произнес.

— Я тут из-за тебя. Мне кое-что нужно тебе передать.

— От кого? — спросил я его так же тихо.

Он назвал имя отчество отца Маши.

— От Павла Николаевича. У вас ситуация резко поменялась.

— С чего мне тебе верить?

— Что ты, как ёж, сразу иголки вперед выставляешь? Я между прочим, мог бы и не помогать, а спать дома в теплой кроватке, под одеялом.

— Что же не остался в кроватке.

Он опустил голову. Посмотрел куда-то в сторону.

— Должок у меня перед тобой? Не мог не прийти.

— Должок? — я удивился.

— Да, ну помнишь товарищеский, комсомольский суд?

— Это где меня из комсомола исключили? — я кивнул головой, — ну помню и что?

— Тебя несправедливо судили и исключили, и ты, и я, мы оба это прекрасно знаем. Я хочу исправить это между нами.

— Что совесть заела?

Я показал рукой на скамейку, на которой только что лежал, и жестом пригласил его сесть. Не шептаться же всю ночь стоя.

Он кивнул, сел рядом расположив руки по бокам и держась за край скамейки. Ноги его были скрещены, а голова опущена.

— Ну типа того.

— Так я приходил же к тебе, по-моему, мы эту ситуацию между нами решили. Единственное, ты мне так и не сказал, кто меня бил по затылку. Я потом у Вики узнал, что это был Корольков. Так, что я зла на тебя не держу.

— Вика не все видела…

— В смысле не всё?

— Ударов было два.

— Что значит два?

— Первым я тебя бил, Вика в это время отвернулась. Ты поплыл, но устоял на ногах. Вторым добивал Корольков, мне показалось, что мы тебя убили.

Было заметно, что эти слова давались ему с огромным трудом.

Он продолжил:

— Я часто видел тебя во сне. Поговорил с братом, он не понял. Поговорил с мамой, она сказала, чтобы я попросил у тебя прощения. Меня всегда учили, что мужчины, а грузинские мужчины тем более, не извиняются. Но все же… Прости меня Бодров, за то, что ударил тогда тебя сзади. А потом на товарищеском суде не сказал правду по меня и этого говно — Корольков.

Наступила пауза.

— Принято. Я принимаю, твои извинения. Можешь больше не переживать, в комсомоле я восстановился, а моя голова даже стала лучше варить. Ты реально попал в милицию в КПЗ, чтобы просить прощения?

— Нет, но это связано. Я же сказал, что в долгу у тебя. Машин отец передал тебе, что вам назначили другого следователя и этот следователь ваш враг.

— Что значит вам? Мне и Маше?

— Нет, Максим, все идет намного хуже, чем ты думаешь.

Я нахмурился повернулся к Сухишвили. Он все еще смотрел в пол, устланный грязно оранжевой метлахской плиткой.

— Что хуже? Ты объясни по-человечески.

— Арестовали твоих друзей, Тёму, Бойкова и Рыбникова.

— Как арестовали, почему?

— Официант и бармен из ресторана «Сказка» дали показания, что вы следили за адвокатом. Менты первом делом поехали в сказку, потому что этот адвокат там ужинает каждый вечер. Вы же следили за ним, так?

— Продолжай.

— Бармен рассказал, что вы очень странно себя вели выспрашивали про крайслер и его владельца. А швейцар показал, что вы все пришли вместе одной толпой. Потом также резко вышли, когда, адвокат покинул «Сказку»

— Так.

— А дальше менты между собой решают, что вы зная, что адвокат далеко не бедный человек решаете грабануть его. Из квартиры пропали существенная сумма и ценности.

— Бред же.

— Почему, со стороны все кажется логичным. Вы зачем за адвокатом следили, а потом в квартиру поперлись? Вы же были в квартире?

Я не ответил на вопрос.

— Это неважно. Там нет ни одного нашего отпечатка.

— Подумаешь, тоже мне алиби. Зима, вы вполне могли быть в перчатках. Соседи видели, как ты был с девушкой, она утверждает, что девушка выносила деньги и ценности.

— Она не могла этого видеть, потому что мы не выходили из квартиры, после того, как вошли.

— А значит вы все же вошли? — Сухишвили повернул голову в мою сторону.

Они видели другую девушку, уходящую из квартиры, но вполне могли принять ее за Машу. Я не стал отвечать на вопрос Теймураза, нас, действительно, могли подслушивать.

— Что еще передал Павел Николаевич?

Он вздохнул.

— Вообщем, адвокат был как-то плотно связан с громкими делами, полугодовой давности. Помнишь глава городка исчез? Ветров его фамилия?

— Да помню, как адвокат с ним связан?

— Не знаю. Но шухер поднялся огромный, все на ушах стоят. Забегали, как тараканы. Тебе тут не видно, а там, — он указал на коридор ведущий в отделение, — всех ментов из постелей подняли.

— Зачем?

— Я не знаю. Ветровым занимался «важняк».

— «Важняк»?

— Да, следователь по особо важным делам. Так вот, он вылетел из Москвы. Местных следаков всех отстранили. Этот адвокат, знал что-то такое, из-за чего такой сыр-бор. Вас вместе с твоими пацанами будут вести следователи из Москвы. Считается, что вы убили адвоката, а может быть и самого Ветрова.

Я помрачнел. Вырисовывалась очень хреновая перспектива.

— А Пал Николаевича, как прокурора города, наоборот в Москву вызвали. Там на ковре песочить будут. Я думаю, его подозревают в причастности.

— Да, что ты несешь? Глупость какая-то. При чем тут Пал Николаевич?

— Менты говорят, что он приезжал и покрывал вас, пользуясь служебным положением. Может в смерти адвоката он не виновен, но ему влепят за превышение должностных. Это — сто процентов.

— Да, что ты понимаешь… влепят…

— Э, братан. Не хами мне. Я тут из-за тебя. По просьбе Пал Ивановича.