шипением набегали на берег и внезапно, средь выброшенных на берег водорослей мелькнуло что-то белое, как будто слабо мерцавшее собственным светом. Повинуясь внезапному порыву, Святослав наклонился и взял в руки большую, изумительно красивую раковину. Острые отростки, покрывавшие ее, сияли мраморной белизной, тогда как внутренность переливалась нежными оттенками розового и красного цветов. Завороженный своей находкой, Святослав повертел раковину в руках, а потом приложил к уху.

— Что слышно, воин? — раздался позади негромкий, странно знакомый голос Святослав обернулся — и замер, пораженный открывшимся ему диковинным зрелищем.

Из бушующих волн выходила высокая женщина, потрясающая своей красотой. Никакое одеяние не прикрывало ее тела: алебастрово-белая кожа словно светилась изнутри собственным сиянием, тогда как в голубых глазах, казалось, отражалась насыщенная голубизна здешнего моря. Золотистые волосы спускались по красивым плечам почти до середины спины, прикрывая округлые груди с алыми сосками. Полные бедра соблазнительно покачивались, каждым движением пробуждая в мужчине волну дикого, неудержимого желания. Ни один резец скульптора не смог бы повторить совершенства этих форм и лика, столь прекрасного, что человеческий взгляд не мог по достоинству оценить его красоту, не в силах зацепиться ни за один изъян в этих безупречных чертах. И это же позволило Святославу узнать ту, кто явилась к нему из моря.

— Агушайя!

Негромкий снисходительный смех был ему ответом.

— Здесь зови меня Пафия, воин. У меня множество имен — и в ваших землях и здесь, я предстаю во множестве обличий, лишь малая доля которых известна людям.

Она говорила не на славянской или варяжской речи, но, как и в заброшенном храме Ниневии, Святослав понимал все до последнего слов.

— Что же ты хочешь от меня?

— Разве непонятно, — Пафия склонила голову на плечо, послав князю одновременно лукавый и соблазнительный взгляд, — тебе была обещана награда — и я явилась, чтобы даровать ее тебе. Награда, которой уже много веков не получал ни один из смертных, но которой удостоился тот, кого еще при жизни почтили как воплощение скифского Ахилла. Твоим вознаграждением будет любовь, что дороже всех земных сокровищ.

Она шагнула вперед, касаясь рукой княжьих шаровар, что только что не лопались от его пробудившейся плоти и Святослав, уже не в силах сдерживаться сжал женщину в своих объятьях. Он сам не заметил, как слетели с него одежды, как он вдруг оказался лежащим на каменистом пляже, омываемый набегающими на берег волнами. Пафия встала над ним, широко расставив ноги, и медленно, словно дразня измученную предвкушением мужскую плоть, опустилась на него. Громкий стон разнесся над морем, смешавшись с грохотом бушующих волн, и сам шум взволновавшегося моря обернулся криками страсти любовников. Святослав чувствовал, что стал частью всего этого — моря, неба, скал, — что влажная глубина, которую пронзал его уд, становится бездонной, словно морская пучина. Ни одна битва, ничто из того, что испытывал раньше, не могло сравниться с этим величественным соитием, наполненным силой сходящей с гор лавины, урагана, величайшего шторма. Он был львом, а она львицей, лоно которой он пронзал шипастым членом; он был свирепым драконом, а она огромной змеей, обившейся вокруг его чешуйчатого тела; он взмывал в небо черным селезнем, нагоняя мчащуюся над морем кричащую гагару и жестко овладевал ею. Бурлящие вокруг воды отражали раскинувшееся над ним звездное небо и Святославу казалось, что они занимаются любовью именно там, среди бесчисленных россыпей звезд, ласкаемые потоками лунного света, что сам его уд стал подобен острому лунному серпу, взрезающему морскую пучину.

Громкий крик, казалось сотрясший до основания все мироздание, пронесся над бушующими волнами и Святослав почувствовал, как его уд изливается в женские недра казалось неистощимым потоком. В следующий же миг князь словно очнулся, обнаружив себя лежащим голым на пляже, перед внезапно успокоившимся морем. Тело и лоб его покрывала испарина, все члены дрожали от невероятного напряжения, едва не разорвавшего его на части, широкая грудь ходила ходуном как после долгого бега.

Той, что пришла из моря нигде не было видно, словно и само Ее явление было лишь безумным наваждением помраченного внезапной похотью рассудка. О случившемся напоминала лишь белая, с розовым, раковина, сиротливо лежащая на камнях рядом со Святославом.

Эпилог

— Не устаю удивляться тому, сколь разной бывает эта земля!

Князь Святослав, княгиня