что-то узнать. Вы говорили про адрес почты, с которого пришло письмо?

Я кивнул. Вынул из кармана телефон, нашел сообщение от Ксении, и продиктовал адрес.

— Благодарю, мастер Юсупов, — ответил Круглов, старательно записал слова в блокнот. — Вы хорошо поработали. Прямо как один из членов нашего Братства. Все же кровь не водица. Вы сын своего отца…

Я встал со скамьи и поправил полы пиджака.

— Ну, если исповедь окончена, то мне пора. День был долгим, и я хотел бы отправиться домой.

— Хорошо, мастер Юсупов. Оставим этот разговор для другого раза, — согласился Виктор и покинул комнату первым.

В храме было пусто. Видимо, ряженые синодники разошлись по своим делам.

— Хорошо тут. Тихо, — протянул мужчина, останавливаясь в центре храма. На его лице появилось умиротворенное выражение. — Иногда я прихожу сюда, чтобы просто побыть наедине с собой.

— Здесь люди говорят с Высшим, — напомнил я. — Это называют молитвой.

— Или слушают его, — продолжил Виктор. — Некоторые даже слышат. И это называется верой. Хотя по мне…

Он не стал продолжать, а лишь пожал плечами. Но я и так понял, что религиозностью Круглов не страдал.

— Я никому ничего не навязываю. И никого не осуждаю. Мне по вкусу, когда у людей есть выбор. Этот мир хорош. Поверьте, он мог быть гораздо хуже. При других обстоятельствах.

— И что же делает его лучше? — спросил я.

— Правильный вопрос, юноша, — Виктор поднял к потолку указательный палец. — Что делает наш мир лучше?

Я скрестил на груди руки, ожидая ответа.

— Равновесие. Без тьмы не будет существовать света, а без зла исчезнет понятие доброты. Если не станет смерти, то и жизнь покинет этот мир. Нам нужно, чтобы в мире было всего вдосталь. И хранить равновесие помогает Братство. Мы стоим на защите нашей империи. Мы работаем в тени, но служим светлым идеалам.

Я смотрел мимо мужчины, наблюдая, как крутятся пылинки в лучах солнца. Те проникали через стеклышки витражного окна и раскрашивали мраморный пол в яркие пятна.

— Я всего лишь хочу, чтобы вы подумали о том, что можете сделать для этого мира. Вы не просто душеправ, Василий Михайлович. У вас есть талант, который вы тщательно скрываете от посторонних. Особенность, которая делает вас не таким, как остальные.

— Мне не хочется об этом говорить, — я мотнул головой.

— О вашей тайне не узнает никто из посторонних. Независимо от того, согласитесь ли вы связать свою жизнь с нашей организацией. Я вам это обещаю, — тут же добавил Круглов. — Мое слово крепкое. Но я хочу предложить вам кое-что, чего вы не сможете найти больше нигде.

— Что имеется в виду? — напрягся я.

— Мы обладаем знаниями. И готовы поделиться ими с вами. Вы сможете прознать о своем даре больше. Развить его и контролировать.

— Заманчивое предложение, — хмыкнул я. — И вы готовы помочь мне в том случае, если я стану одним из вас, верно?

Круглов вынул из кармана монету и повертел ее в пальцах.

— Однажды вы исполните свое предназначение.

— Не спросите у этой вещицы правильный ответ? — в моей груди сердце забилось чаще.

— Мне не нужно задавать этот вопрос, — мужчина покачал головой. — Я знаю ответ. Кровь — не вода, Василий Михайлович. Вы придете. Если не за тем, чтобы получить помощь, так затем, чтобы ее оказать. И мы будем вас ждать.

Я коротко поклонился и зашагал к двери. Круглов остался за спиной. И когда я обернулся, то смог увидеть ее темный силуэт на фоне круглого красного пятна света. Казалось, что вокруг него расплескалась кровь.

— Береги вас Высший, — произнес он нараспев и осенил меня священным знаком. И вышло у него на редкость торжественно.

Я попрощался с сидевшей у двери старушкой, и покинул храм в смятении. Направился к воротам, раздумывая о том, что мне было предложено. Я бы не особенно удивился, начни Круглов намекать, что он сохранит мою тайну взамен вступления в ряды организации. Но Виктор дал слово не открывать секрет, который мог бы меня уничтожить. Мы оба понимали, что если о моих способностях к мимикрии узнают власти, то спокойной жизни придет конец. И вряд ли кто-то пожелает иметь дело с лекарем, который, по слухам, умеет воровать личину. Конечно, у меня не было такого уровня владения силой. Но разве это будет кому-то интересно?

И да, узнать о том, как контролировать и развивать этот талант мне хотелось. Дело было не в тщеславии и желании власти. Дар рвался наружу все настойчивее. Я хорошо помнил, как в той подворотне, где на меня напали разбойники, моя рука внезапно стала меняться, обретая форму конечности поверженного соперника. И даже повторяя его татуировку. А вдруг подобное случится при свидетелях? Страшно подумать, каким ударом это может стать для семьи. Сейчас я контролировал свои силы. Но что произойдет завтра — никто не знал наверняка.

— Подумаю об этом потом, — произнес я себе под нос слова старой поговорки, которую любил повторять дядюшка, когда слышал неприятный вопрос.

Итак, у меня остался адрес сетевой почты. Но этим займется Братство. У них наверняка есть хороший техношаман. Я же задумался о том, куда Антон подевал оружие. Если бы жандармы нашли пистолет, к Земсковым бы уже наведались. Одно дело, когда начальник службы безопасности семьи тормозит слухи, и совсем другое — когда в третьем отделении лежат бумаги, в которых обозначен фигурант. В этом случае, в жандармерии нашлась бы добрая душа, которая рассказала Столыпиным, под кого копают дознаватели.

С места преступления Антона, скорее всего, забрала машина. И вряд ли Земсков бежал до точки отхода с оружием. Наверняка он сбросил его по дороге. Иначе пистолет бы уже передали Столыпиным. И если жандармы его не найдут — прямых улик не будет. Скорее всего, и дознаватели, и служба безопасности Столыпиных уже обыскали район и опросили каждого, кто мог бы