Старушка сощурилась, вынула откуда-то из складок шали очки и нацепила их на переносицу. Затем открыла лежащую на столе огромную книгу для записей, и провела сухим пальцем по строчкам, что-то едва слышно бормоча себе под нос. Затем посмотрела на меня неожиданно ясными глазами:

— Проходите в комнату для покаяния.

Она указала рукой в противоположную сторону храма.

— Благодарю, — растерянно ответил я и направился в указанную сторону.

Шаги гулким эхом отдавались под расписным потолком. Я пересек помещение и остановился у небольшой двери, над которой видел знак Высшего. Глубоко вздохнул и открыл створку.

Комната была пустой. Только на стене был в полный рост изображен Высший. И мне показалось, что суровый лик в лавровом венце, который взирал на меня с фрески, был здорово похож на императора Константина. А перед фреской была вмонтирована в пол удобная скамейка.

Удивленно осмотрелся по сторонам. И в этот момент, изображенный на стене Высший произнес строгим голосом:

— Покайся, сын мой. Ибо ты согрешил.

От неожиданности я вздрогнул. И ответом на мою реакцию был хриплый смешок. А затем, часть стены слева от Высшего со скрипом отъехала в сторону, образовав небольшой лаз. И из проема в комнату выбрался Круглов. Он по-мальчишески мне подмигнул и отряхнул пыль с локтей.

— Простите, Василий Михайлович, не удержался, — хохотнул он и указал на лавку. — Присаживайтесь, поговорим.

— Очень интересное место, — произнёс я и устроился на лакированных досках.

— Подарок Верховного Жреца, — ответил Виктор. — Вернее, один из подарков.

— Хороший у вас покровитель, — оценил я.

— Один из, — поправил меня Виктор. — Братство помогает многим. И людям, и организациям, и промышленникам, и службам.

Расспрашивать об остальных покровителях Братства я не стал. По машине и костюмам, в которых Круглов и его люди прибыли на встречу с Земсковыми, организация явно не бедствовала.

— Чем хотели поделиться, Василий Михайлович? — уточнил Виктор.

Он достал из кармана монету, подбросил ее, ловко поймал и взглянул на выпавшую сторону. А затем посмотрел на меня и произнёс:

— Ксению Романовну шантажировали.

Я только покачал головой. Этот Круглов умеет читать мысли, не иначе.

— Все верно. И скажем так: у меня есть электронный адрес, с которого прислали письмо.

— Годится, — согласился Виктор и уточнил. — Это все?

Он снова вынул из кармана монету, принялся задумчиво перекатывать его между пальцами. И смотрел на меня, ожидая ответа.

— Все, — заявил я.

Круглов подбросил монету, ловко поймал ее и взглянул на выпавшую сторону. А затем покачал головой и шутливо погрозил мне пальцем:

— Лукавите, Василий Михайлович. Я понимаю, что вы не хотите подводить Ксению Романовну, но… мы делаем общее дело, мастер Юсупов. И поверьте: все может обернуться скверно и оказаться куда опаснее, чем кажется на первый взгляд.

Я помедлил с ответом, размышляя, как подать информацию, стараясь поменьше впутывать в это дело Земскову.

— В пригороде есть дом, где собираются аристократы. Немного людей, вкусы которых весьма… специфичны. Но знает об этом Дмитрий Григорьевич Федоров. Он как-то проболтался обо всем Ксении…

Виктор усмехнулся, и снова подбросил монету. Взглянул на нее. И лицо Круглова резко посуровело:

— А вот это плохо, Василий Михайлович, — произнес он. — Очень плохо.

— Понимаю, — согласился я, но Виктор покачал головой:

— Не понимаете, мастер Юсупов. Это не просто сборище аристократов от скуки. Это секта. И последствия от деяний такого кружка могут быть очень опасными.

Глава 21

После храма

— Секта? — переспросил я. — Состоящая из аристократов?

Круглов кивнул:

— Такое бывает. И порой все заканчивается очень плохо.

В этом я не сомневался. Подобные сообщества зачастую несли разрушительную философию для адептов. Строгие правила, система наказаний за непослушание, обожествление и слепая вера в лидера, который мог подбить свою паству на что угодно. И последователи выполняли бы все без колебаний.

— Все бывает куда хуже, Василий Михайлович, — произнёс Виктор, словно прочитав мои мысли. — Иногда такие вот «сообщества» могут привести в Империю нечто… очень плохое и вредное. Восстание и Гражданская Война и началась как раз с организации таких кружков. Они считали, что смогут сделать Империю лучше.

Я только кивнул, соглашаясь со словами собеседника.

— Но это сообщество не имеет никакого отношения к убийству Столыпина, — продолжил Круглов. — Значит, шантажист просто передал информацию. Или продал. Или шантажиста попросту заставили сделать темное дело.

— С чего вы взяли, что секта в загородном доме, и те, кто стоит за убийством Столыпина — разные люди? — уточнил я.

— Из-за увлечений, — усмехнулся Виктор. — Поверьте, те, кто привык получать удовольствие, поступили бы иначе. Если бы им мешал Столыпин, то эти люди попросту выкрали его, убили и спрятали тело так, что его не нашли. А здесь же убийство, как вы верно подметили, было совершено напоказ. Как казнь неугодного. И послание, что со следующим депутатом эти люди поступят так же. Это запугивание. Секретная секта не стала бы поступать так. Им не нужна огласка.

— Логично, — кивнул я.

— Ладно, это уже наша забота, Василий Михайлович. За наводку спасибо. Осталось вычислить шантажиста, который продал информацию, и через него выйти на Бейна и Сильвестра. Если они уже не бежали из Империи.

Я покачал головой:

— Вряд ли, мастер Круглов. Эти ребята наверняка будут ждать окончания досрочных выборов в Государственную Думу. Чтобы оставить послание новому председателю. Просто залягут на дно, или на время уедут из города. Все равно жандармы решат, что в убийстве виновна семья Земсковых.

— Ваша правда, Василий Михайлович, — задумчиво протянул Круглов, рассматривая мраморную плиту под ногами. — Хорошо, мы поспрашиваем на улицах. Может быть, получится