Шрифт:
Закладка:
Вот этим и займусь, когда в милиции закончу. Позволю капитану отвести меня в райотдел и сдать с рук на руки дежурному и покину их. Вернусь в дом матери Антоши, заберу куда-нибудь Сергея с Юлей, накормлю их, и за столом побеседуем.
Открылась левая дверца, и водитель ловко запрыгнул на сиденье. Следом открылась правая дверь. Капитан уставился на меня. Я достал из кармана куртки носовой платок и обтёр губы. Подмигнул ему:
— Ну что, дальше поехали?
Он поставил ногу на ступеньку, схватился за скобу, и машина качнулась под его весом. Сел, обернулся ко мне.
— А бревно? Тут кран вызывать нужно.
— Какое бревно? — Я усмехнулся. — Заводи, Семёнов! Поехали!
Оба отвернулись от меня и уставились на дорогу. Туда же смотрели и двое прохожих. Бревна на дороге уже не было.
— А куда оно подевалось? — растеряно спросил Семёнов. — Вот только что лежало...
— Туда же, откуда и появилось. Слушайте, я ведь долго ждать не буду. Если мы сейчас не поедем, я исчезну вслед за бревном. Мне исчезнуть?
Капитан перевёл взгляд с меня на водителя и кивнул.
— Поехали, Семёнов, поехали. После поговорим.
***
Машина остановилась у ступенек райотдела. Водитель высадил нас, дождался, когда капитан захлопнет свою дверь и тут же повёл машину к левому крылу здания, где стояла ещё одна такая же машина. Там, возле забора, у них оборудована курилка. В ней уже сидели и курили двое мужчин в милицейской форме. Похоже, такие же водители, как и Семёнов. Сейчас поделится новостями. Интересно, как его товарищи отреагируют? Скорее всего не поверят ни единому его слову. На смех поднимут.
Я было направился к ступеням, но капитан придержал меня за плечо.
— Постой. Ещё пару слов...
Я развернулся к нему. Он понизил голос и даже наклонился ко мне.
— Слушай. Тут вот какое дело. Мы сейчас с тобой подойдём к окошку дежурного. Там я сдам тебя ему с рук на руки. Так положено. Так вот, если ты ему скажешь, что сдался добровольно и готов написать чистосердечное признание, то тебя в клетку к забулдыгам не посадят, а сразу отведут в допросную. Придёт дежурный следователь или кто-нибудь из угрозыска, и ты при нём повторишь то же самое — то есть, что решил больше не скрываться от милиции, а добровольно сдаться. А я тоже скажу, что ты сам ко мне подошёл и попросил доставить тебя в милицию. Это называется явкой с повинной. От этого тебе скидка большая будет. Может быть, даже условным сроком отделаешься, если статья у тебя не тяжёлая. Но даже если и тяжёлая, суд всё равно учтёт, что ты сдался добровольно. Понимаешь, о чём я? Тебе прямая выгода. Меньше сидеть придётся, если что.
— Понимаю. Только в чём же мне признаваться? Я ведь никаких преступлений не совершал. Единственная моя вина состоит в том, что я отказывался сотрудничать с высшими партийными начальниками.
— С нашими? Из обкома?
— Нет, ты что! С самыми верхними. Из Политбюро. Ты думаешь, почему Брежнева в мае со всех постов сняли?
— Ну, об этом все знают. За допущенные перегибы. За недостаточное внимание к сельскому хозяйству. По-моему, правильно сделали, что сняли. Давно нужно было это сделать. Ещё немного, и мы бы здесь второй культ личности получили. Ну ты и сам, наверно, газеты читал и телевизор смотрел.
— Ерунда всё это! — поморщился я. — Обычная дешёвая отмазка. Правду они вам ни за что не скажут.
— Какую правду? Ты что, знаешь об этом что-нибудь?
— Всё знаю. То есть абсолютно всё. До мельчайших деталей.
Он недоверчиво усмехнулся, а я вздохнул.
— Жалко мне тебя, капитан. Вроде глаза у тебя на месте и со зрением у тебя всё в порядке, а не видишь ты ничего. Ты же в двух метрах от меня стоял, когда я этой молодой женщине её умершего ребёнка вернул. Ты не поверил. Посчитал это какой-то глупой шуткой. А ведь это и в самом деле случилось. Сейчас эта девочка сидит на коленях у матери, а та не решается выпустить её из своих рук, чтобы сбегать на кухню попить. Боится, что дочь снова исчезнет. Целует её и плачет от счастья. А девчонке хочется побегать и со своими игрушками поиграть. Можешь сходить к ним и лично убедиться. Адрес я тебе дам. Я не сержусь на тебя только потому, что таких, как ты, у нас в стране абсолютное большинство. Вот таких вот — недоверчивых и полагающих, что уж им-то истина известна. Тебя, мол, не провести! Вот ответь мне на простой вопрос: куда подевалось то бревно, которое ты своими глазами видел и которое ногой пинал? Оно ведь куда-то делось?
Он качнул головой, снял шапку и вытер лоб. Вернул шапку на место и говорит:
— Да, с бревном дело нечисто. Там двое прохожих были, которые утверждают, что оно появилось прямо из воздуха и упало на дорогу. Говорят, примерно сантиметров с десяти — двадцати. Громыхнуло при падении, как столбы из хорошо просохшего дерева при падении громыхают, и подпрыгнуло два раза.
— Но ты им не поверил, верно?
Капитан пожал плечами:
— А как тут поверишь? Ты бы на моём месте поверил?
— Разумеется, поверил бы! Потому что я сам это бревно создал и уничтожил. Я же твоему водителю объяснял: мне захотелось есть, а до райотдела оставалось меньше километра. Я бы не успел доесть свой бутерброд. Или тем моим словам ты тоже не поверил? Ты хотя бы веришь в то, что я в Загорске вернул монастырской братии их древние колокола?
— В народе об этом говорят, — пожал он плечами, — но в газетах и по телевидению об этом ни слова не было. А у нас тут разное болтают. Сам знаешь, какие дикие слухи порой в народе рождаются. Некоторые, вон, считают, что те колокола привезли с собой инопланетяне. Спорят о том, откуда они к нам прилетели. Одни говорят, что с Марса, а другие, что эти точно были с Альфа-Центавра. Летом двоих таких спорщиков из пивной доставили. Один другому в пылу спора кружку об голову разбил. Дали ему год условно.
— Инопланетяне? —
