Когда убрал свои пальцы, ведя подушечками по влажной коже ниже. Его первое прикосновение и если бы он предварительно не довел меня до состояния полуоглушенности я бы подавила рефлекс сжаться. Но на этих простынях сегодня царствовала не я, а тот, кому я высказала доверие и он собирался это оправдать.

Посмотрела вниз, собираясь сказать, что все в порядке, а он только улыбнулся глазами, и потянул меня так, что перевернулась на живот и встала на колени.

— Смотри в зеркало… — хриплым шепотом мне на ухо.

И я смотрела. Смотрела в тонированную зеркальную вставку шкафа-купэ напротив кровати. Смотрела на свою легкую дрожь в зеркальной поверхности, когда он касался пальцами там, где только что были его губы, и он, склонив голову, целуя мою открытую шею, второй рукой обнимая поперек руки, неторопливо входил, вновь склоняя к мысли что мое предложение сегодня воплощено не будет. И снова заставляя терять все мысли, когда жадно наблюдала в отражении волны удовольствия разливающегося внутри и крепнувших при каждом его движении, вкупе с выражением его глаз, с ощущением учащенного дыхания касающегося моего виска, вынуждал терять все мысли вообще.

Нежный поцелуй в висок и резко толкнул перед собой, вынуждая встать на четвереньки, тихо приказав:

— Теперь сама.

Ощущение пальцев, сжавшихся на ягодицах, и чувство нарастающей жажды, когда, взяв упор на локти, стремительно подавалась на него назад, не в силах отпустить взглядом его отражение, склонившего голову, дышащего учащенно, аккуратно смещающего пальцы, чтобы вновь коснуться. Дразняще, сумасводяще, осторожно. Грохот крови в ушах, ощущение его в себе, всё это доводило до помрачнения сознания, заставляя двигаться остервенело, насаживаться на него, уже размазавшего влагу по пальцам и вновь касающегося. Теперь глубже, разминаясь и готовя для неизбежного. Прикусив губу, подавался под мой ритм, неторопливо входя пальцами, отслеживая легкую дрожь по спине и едва все не испортил, трактовав сжатие мышц, когда вошел пальцами до упора совсем не так, как нужно и собрался вновь убрать руку.

— Нет… — с трудом выдавила, роняя голову на руки и чувствуя, что приблизившийся было оргазм отодвинут его пальцами, извлеченными из изнывающего тела. Но и ощущение дискомфорта этим пограничным состоянием сожрано.

Перевернул на спину, положив под подушку ягодицы. Развела ноги, вновь насаживаясь на пальцы и остановилась, когда он взял свободной рукой с прикроватной полки вибратор. Приподняв уголок губ, щелкнул кнопками и прижал вибрацию к клитору, отправив сжавшиеся мышцы в дрожь.

Поцелуй в губы укравший стон, потому что Мар прислонился ко мне не только эрекцией. Спросить, что он делает, не успела, когда он неторопливо входил одновременно — эрекцией и вибратором. Ощущения дикие, непередаваемые. Когда всем существом жаждешь и получаешь такой силы ощущения, что способность осознавать осыпается в пыль, горячую, как вскипевшая кровь, как учащенное и сорванное дыхание, когда он неторопливо и аккуратно начал двигаться, никак не реагируя на мои ногти в его плечи, прошивающие их до крови. Пальцы разжала с трудом тогда, когда вошел до конца, везде и сразу, и остановился, давая привыкнуть и хоть немного прийти в себя.

Перехватила вибратор, потонув в насыщенном мраке глаз с дымкой пожарища, когда он, понятливо отстранив пальцы от пластика, сжал мои бедра и не отрывая глаз от лица, начал двигаться, отслеживая реакции, предугадывая грань, за которой мне будет не настолько хорошо, насколько он хочет сделать.

Постепенно увеличивал ритм, срываясь дыханием на полустон, когда подавалась к нему, сжимая мышцы и меня била краткая, но крупная дрожь от разноса ощущений: жара его тела, вибрации в моем, под мой громкий стон его имени, и срывающийся его хриплый вздох, поглощенного мной и тем воистину безумством, что сейчас творилось на разгоряченных простынях. Внутри обоих, и все это в отражении глаз, все насыщеннее, откровеннее, выраженнее, так, когда срывается голос, а не слышишь, потому что накрывает все сильнее. До взрыва. Разница в секунду. Меня погребло первой.

Не разорвало и не порвало, а заживо похоронило под наслаждением, расщепившим ощущение пределов. Тела, себя, уверенности, что знаешь, что такое оргазм. В голове гул, перед глазами мрак, мышцы парализованы, а по венам опьянение, наверняка схожее с наркотическим, когда мира не существует, а есть только наслаждение и оно как пытка: до невозможности хочется прекратить, потому что не выносишь этого и так не хочется, чтобы оно заканчивалось. Но оно слабело и давало понять, что меня сжимает в своих руках, стискивает тот, который только проходил пик наслаждения с каждой миллисекундой набирающего такую мощь, когда кажется, что оно не погаснет и располосует. Мар снова сражался с самим собой, чтобы вдохнуть хоть немного кислорода и вновь сокрушающе красиво себе проигрывал. Не без моей помощи, когда я, пробегалась кончиками пальцев по его вздымающимся ребрам, с наслаждением целовала его в покрытое испариной горячее плечо.

Несколько секунд и упал рядом. Он был еще не до конца в себе, но протянув ладонь и сжав мой подбородок, чтобы повернуть лицом к своему, внимательно вглядываясь в глаза хрипло спросил:

— Ты в порядке?

Нет, Мар, и едва ли уже буду в порядке.

Очередной мысленный ответ, когда по факту делала и говорила то, что необходимо именно в этот момент: усмехнувшись, потянулась к его губам.

***

Был вечер пятницы. В ночь на субботу Мар и Тёма должны были уехать в Москву.

Что-то там у них случилось из разряда положительных движений, потому что Мар сказал, что вернутся уже в воскресенье, а не в понедельник, как обычно.

Этим вечером пятницы спонтанно собралась тусэ.

Мар забрал меня со студии, готовить мне не хотелось, потому заехали в атмосферный стейкхаус с поющими официантами недалеко от центра. Позвонившая Мару по каким-то рабочим вопросам биоверсия шазама, заслышав трек Меладзе, которому с удовольствием громогласно подпевала я, тыкаясь носом в шею господина Гросу, эта самая биоверсия шазама отпев со мной припев лучшему другу в ухо, решила с нами отужинать. Потом позвали Андрюху, чей офис был недалеко отсюда и он с радостью присоединился. Затем приехали Богдан с Аминой. Последняя похвасталась обновкой — шлемом с симпатичными дьявольскими рожками. А потом едва не заколола ими Лёху, подъехавшего почти одновременно с Богданом и Аминой, и спросившему у Богдана, а не рано ли тот Амине наставляет рога.

В забегаловке было шумно, потому поднялись на четвертый этаж, в рест с террасой открывающий живописный вид на Казанский собор, по впечатляющему куполу которого уютно перетекали золотистые закатные лучи.

Ввиду атмосферности заведения, уровня его цен, множества иностранцев и