Шрифт:
Закладка:
«Я покупаю твой камень»
Беседа Гомера с Лизой в одном из эпизодов «Симпсонов» – один из самых удачных примеров того, как опасно искать причинные связи в случайно совпавших событиях[207]. В Спрингфилде замечают медведя, в городе формируется Медвежий патруль; повсюду снуют вертолеты и автомобили с сиренами, чтобы перехватить животное.
Гомер: Уф… Медведей не видно. Патруль отлично справляется.
Лиза: Это же показуха, пап.
Гомер: Спасибо, милая!
Лиза (поднимая камень с земли): С твоей логикой я могу заявить, что этот камень отгоняет тигров.
Гомер: А как он работает?
Лиза: Он не работает, это просто камень! Но я никаких тигров не вижу, а ты?
Гомер: Лиза, я покупаю твой камень.
Гомер считает, что патруль отпугивает медведей, но вообще служба не делает ничего конкретного: первое появление животного в городе было уникальным случаем, и можно не ждать его повторения. Эта сцена кажется нам смешной, потому что сама идея о взаимосвязи совершенно нелепа. Камни не отпугивают тигров, но Гомер все равно делает именно такой вывод, потому что хронология событий порождает возникновение причинно-следственной связи. В других случаях, когда подобная связь выглядит правдоподобнее, люди сразу принимают ее, а не задумываются об альтернативных объяснениях. И в этих ситуациях последствия могут быть серьезнее покупки «камня от тигров».
В апреле 2009 года Верховный суд США слушал прения сторон по делу «Муниципальный коммунальный округ № 1 Северо-Западного Остина против Холдера». Предметом спора был Закон об избирательных правах – один из федеральных законов, принятый в 1960-х. Среди прочего, он был направлен на то, чтобы не позволить политическим образованиям (коммунальным округам, городам, советам школ, муниципалитетам и так далее) в южных штатах менять порядки и вводить ограничения для приоритета белокожих избирателей перед темнокожими. Согласно Секции 5 закона, для внесения любых изменений в порядок проведения выборов штатам требовалось «предварительное разрешение» от федеральных властей. Техасский коммунальный округ посчитал, что закон работает только в отношении некоторых штатов (в основном тех, которые за сто лет до этого были частью Конфедерации), а потому является дискриминирующим с точки зрения Конституции.
Председатель Верховного суда США Джон Робертс попросил Нила Катьяла, правительственного адвоката, прокомментировать тот факт, что из двух тысяч заявок на внесение изменений в порядок проведения выборов отклоняется лишь одна. Катьял ответил: «Я считаю, это говорит о том, что Секция 5 работает именно так, как задумывалось, что она является сдерживающим фактором». Кажется, Робертс видел эпизод с Медвежьим патрулем и вспомнил о нем, когда ответил: «Звучит как история про слоновий свисток, слышали ее? У меня есть свисток, отпугивающий слонов. Но это же нелепо – считать, что слонов рядом нет, только благодаря помощи свистка»[208].
Посыл слов Робертса – пускай языком «Симпсонов», а не когнитивной психологии – весьма очевиден: иллюзия причинности заставляет нас считать, что одно событие (принятие закона) вызвало другое (фактическое исчезновение дискриминационных порядков на выборах), тогда как имеющиеся данные не позволяют логически установить подобную связь. Даже если правительство практически всякий раз дает свое одобрение, это ничего не говорит о том, что именно закон стал причиной соблюдения правовых и этических норм. Причиной изменений вполне могло стать что-то еще – например, постепенное снижение расизма или как минимум его открытой демонстрации.
Мы не занимаем четкую позицию в вопросе о том, насколько необходима сегодня эта часть Закона об избирательных правах. Но суть такова: нет никакой возможности проверить полезность закона, если нам известен лишь тот факт, что его практически никто не нарушает. Возможно, граждане продолжили бы соблюдать предписания даже после формального исключения положений.
Даже если правительство практически всякий раз дает свое одобрение, это ничего не говорит о том, что именно закон стал причиной соблюдения правовых и этических норм.
Проблема, которая поднимается в случае с Законом об избирательных правах, характерна для государственной политики. Какое количество законов принимается, продлевается и отменяется на основе внятных причинно-следственных связей, с четким осознанием их влияния на поведение людей? Мы часто клишированно рассуждаем об опасности непреднамеренных последствий, но редко задумываемся, как мало нам известно о просчитанных заранее результатах деятельности властей. Нам известно, как обстояли дела до вступления закона или предписания в силу; возможно, также известно, что изменилось впоследствии. Но это никак не доказывает, что закон стал причиной изменений. Единственный способ выявить наличие причинной связи – провести эксперимент. Конкретно в случае с Законом об избирательных правах, как вариант, можно было бы поступить так: отменить действие Секции 5 для рандомным образом выбранных округов и со временем провести сравнение с остальными, подсчитав количество дискриминирующих поправок, принятых в порядок проведения выборов в обоих случаях. Если анализ выявит разницу в уровне дискриминации между двумя группами, тогда можно сделать вывод о пользе закона[209]. Возможно, закон все еще подвергался бы критике как антиконституционный, но найти ответ на некоторые вопросы не помогут даже сложные эксперименты и анализ данных.
Тенденция отказываться от альтернативных способов достижения того же результата ради единого нарратива прослеживается во многих бестселлерах по теме предпринимательства[210]. Почти в каждой истории успеха, от «В поисках совершенства» до «От хорошего к великому», видна одна и та же ошибка: авторы рассматривают только те компании, которые уже добились успеха, и анализируют их деятельность. Никто не пишет о фирмах, которые делали все то же самое и провалились. В бестселлере Малкольма Гладуэлла «Переломный момент» рассказана история обувной фирмы Hush Puppies: их ботинки, не считавшиеся особенно модными, вдруг стали трендом. Гладуэлл утверждает, что успех фирмы объясняется тем, что на их товар обратили внимание представители модной субкультуры и породили повальный ажиотаж. Шумиха и правда была, но заключение, будто именно она стала причиной успеха, выведено из ретроспективной хронологии, а не на основании данных эксперимента. Неясно даже, есть ли вообще причинно-следственная связь между ажиотажем и успехом компании. Чтобы установить хотя бы факт наличия зависимости, нужно знать, какому количеству аналогичных компаний удалось так же «взлететь» без всякой шумихи, а также скольким фирмам ажиотаж не помог избежать провала. И только тогда можно будет задуматься о том, является ли ажиотаж причиной успеха. Возможно, причинно-следственная связь работает в обратную сторону (успех ведет к шумихе),
