— Все верно, парень, ничего тебе от меня не надо. Не хочешь идти со мной — твое право. Оставайся здесь и сам ищи выход. Путь из Припяти знаешь, авось, выберешься без моей помощи.

— Выходит, я по-твоему, сволочь? — Я разозлился по-настоящему. — Или вошь ничтожная? А ты у нас весь такой из себя правильный, да? Ты мужик, а я нет?

— Я-то думал, ты меня понял, — вздохнул Дед. — Хрень ты сейчас говоришь, Андрюха, и сам это понимаешь. Еще раз повторяю — это не твоя война. И морального права тащить тебя с собой у меня нет. Коли грохнут тебя, на моей душе до конца дней несъемный камень лежать будет.

— Тогда ты чего за мной поперся?

— Потому что был у меня интерес с тобой идти. Я уже объяснял, повторяться не буду. — Он встал, потянулся за рюкзаком. — Короче, пошел я.

— Погоди, — я поднялся, стряхнул с комбинезона пыль, взял автомат. — Я с тобой. Нет у меня желания оставаться одному. И пожрать нечего.

— Я почему-то и не ждал другого ответа. — Платов протянул мне руку. — До конца?

— Ага. Давай уж, веди, Сусанин. А то передумаю…

***

В ночном городе всегда есть что-то таинственное, мистическое. Накрытые ночной темнотой, пустынные, освещенные только луной или уличными фонарями, даже знакомые улицы, по которым ты раз за разом ходишь днем, кажутся необыкновенно изменившимися, полными загадок и тайных угроз. Чего уж о Припяти говорить! Это почитай центр Зоны, и что тут может таить ночная прогулка, даже думать не хочется. Но выбора у нас не было, и мы медленно и осторожно шли по мертвому городу к центру, к базе наемников.

Ночь была погожая, ясная, хоть и ветреная, настоящая украинская майская ночь, полная луна красовалась в обрамлении темных облаков, ярко освещая ночные улицы. Эх, так и вспоминаются гоголевские "Вечера на хуторе близ Диканьки"! Но обстановка была совсем не романтическая. Начать с того, что даже яркая луна не спасет, если нет прибора ночного видения, а у меня его не было, и я вынужден был следовать за Дедом и во всем на него полагаться, что весьма меня напрягало. Нет, натурально, Дед отличный боец, но сталкер неопытный, а вот аномалии штука очень коварная, проглядишь какую-нибудь — и все, путешествие окончено. Этих самых аномалий в Припяти было завались, и на любой вкус. Уже на выходе со двора, где находилась котельная, мы увидели большую "Жарку" — благо, в темноте она становится заметнее, чем при солнечном свете, время от времени вокруг факела появляется призрачное голубоватое сияние, да искры от нее летят, а эта "Жарка" еще и гудела, как включенный ацетиленовый резак. Обошли, направились дальше, по улице, буквально усыпанной между растущими по обочинам деревьям мелкими "Трамплинами". Чтобы не попасть в аномалии, приходилось идти посередине дороги, волей-неволей подставляясь под выстрел из соседних домов. Нервы мои совсем разыгрались: мне казалось, что из черных окон многоэтажных громад, нависавших над нашими головами с обеих сторон, за нами наблюдают сквозь оптику хороших прицелов очень внимательные и очень недобрые глаза, и от этого сердце колотилось, и ноги подкашивались. За одним из домов мы увидели "Теслу" — аномалия с жужжанием и потрескиванием прогуливалась взад-вперед по проводам между двумя покосившимися столбами. Еще был здоровенный "Холодец", почти перекрывший нам путь. Впрочем, мы легко преодолели это неприятное препятствие по поребрику и без приключений добрались до пересечения улиц Курчатова и Лазарева. Здесь устроили маленький привал, укрывшись в подъезде одного из домов, выходившем прямо на перекресток.

— Тихо как! — шепнул Дед. — Прямо в ушах звенит.

— Сплюнь, — я поправил сбившийся на сторону гранатомет, в сотый, наверное, раз вытащил и вставил обратно в автомат магазин. Мне не хотелось, чтобы Дед заметил мою нервозность, но понимал, что скрыть ее невозможно. И еще, меня злило, что Дед был спокоен. Совершенно, мать его, спокоен. Он будто вечернюю прогулку перед сном совершал. Еще и закурил, стервец.

— Хочешь? — спросил он, протягивая мне сигарету.

— Нет, — буркнул я. — Здоровье берегу.

Дед кивнул, сунул сигарету в рот, вытащил ПДА и вывел на экран карту Припяти.

— Сейчас дойдем до улицы Ленина и дальше по ней на юг, — пояснил он. — "Ивушка" там недалеко. Мерки наверняка выставили боевое охранение, но гостей ждут с севера, со стороны центра — оттуда, где монолитовские позиции, я так мыслю. А мы их обойдем с юго-запада. Ты что такой хмурый?

— А нечему радоваться, — я тяжело посмотрел на Деда. — И без ПНВ плохо, ни хрена толком не видно. Не могли до рассвета подождать.

— Закон войны: всегда поступай неожиданно для врага. Что мерки, что монолитовцы уверены, что ночью по Припяти никто разгуливать не будет, ибо рискованно очень. Поэтому и не ждут нашего визита. Ты, главное, чуть что на землю падай и лежи тихо, разбираться с нехорошими людьми я буду.

У меня не забалуют!

— Больно храбрый ты, папаша. Смотри, как бы…

Громкий и невыразимо тоскливый вой прозвучал в ночи, оборвав мою фразу. Едва он затих, с разных концов города раздался яростный собачий лай. Я весь покрылся потом, сердце сжалось и ухнуло куда-то в утробу.

— Твою мать! — только и смог вымолвить я.

— Ерунда, — отозвался Дед. — Хищник, выходящий на охоту, не будет распугивать добычу воем. Просто предупреждает кого-то не лезть на его территорию.

— Так ты еще и охотник? — с иронией спросил я. — Просто бездна талантов!

— Ага, — ответил Дед. — Привал окончен, боец. Пора.

Мне очень не хотелось идти в ночь, в мертвый ночной город, где еще и какое-то неведомое чернобыльское чудло завывает так жутко и тоскливо, что зад гусиной кожей покрывается, но выбора у меня не было. Не могу же я ждать Деда в этом подъезде, совершенно один, без жратвы и без прибора ночного видения!

И еще — мне ужасно хотелось признаться Деду, что я соврал и никогда прежде не бывал в Припяти…

Мы вышли из подъезда, пересекли дорогу и пошли вдоль улицы Ленина в прежнем порядке — Дед с СВД наготове впереди, я за ним с автоматом и двумя РПГ-26 за плечами. Где-то за домами опять злобно забрехали псы, и я подумал, что встреча с собачками совсем нежелательна по трем причинам: во-первых, драться с собаками в темноте, практически вслепую, было опасно вдвойне, во-вторых, стрельба может выдать нас наемникам, в-третьих, отстреливаясь от них мы потратим наш и без того скромный боезапас, а пополнить его в