Шрифт:
Закладка:
– Мам, вообще-то в Новой Зеландии тоже есть магазины.
Рут благодарна за аптечку, но у мамы неверное представление об авантюризме дочери: Рут собирается жить в отелях и уютных гостевых домах, а не в хостелах и туристических лагерях.
– Всегда будь во всеоружии, дорогая. Нам с твоим папой однажды пришлось в непогоду ставить палатку в Сноудонии [27]. И знаешь, мне очень пригодились навыки, полученные у герлскаутов.
Приближается конец триместра. Рут все чаще задумывается, переживает ли Фрэн, как она сама, из-за ее скорого отъезда. Им предстоит самая долгая разлука со времен начальной школы. Даже поступив в разные университеты, они продолжали регулярно встречаться – почти каждые две недели.
Это ли имел в виду Алекс, когда сказал, что она не способна нормально существовать, если Фрэн не держит ее за ручку? А как же ей не переживать из-за расставания с лучшей подругой?
Ее злит, что в последнее время радость от общения с друзьями и родными омрачают сомнения. С тех пор как Алекс съехал от нее, она не общается с ним, но каждый вечер уносит телефон в другую комнату, чтобы ему не позвонить или не написать сообщение: уж больно хочется наорать на него за то, что по его вине она чувствует себя так погано.
Рут удается не думать об Алексе, когда рядом Фрэн. Они проводят выходные вместе, посещая любимые места Лондона. Устраивают вылазки в галереи и музеи. Ожидая своего сеанса на выставку Хокусая в Турбинном зале Современной галереи Тейт, они лежат под искусственной большой луной, как несколько лет назад лежали там же под большим искусственным солнцем, и хохочут, вспоминая, с кем спали в то время. Теперь обеим совершенно ясно, что те их возлюбленные никак им не подходили. Без Алекса, узурпировавшего все свободное время Рут, они, как и раньше, каждый день наслаждаются дружбой: созваниваются, встречаются после работы, смотрят вместе телевизор, поставив перед собой чашу со спагетти из свежего теста в томатном соусе из их любимой кулинарии.
– Я так рада, что тебя тогда стошнило на меня, – говорит Рут, облизывая ложку. Они едят мороженое из одного контейнера.
– А представь, если б не стошнило. Ты никогда бы не обратила на меня внимания. И не стала бы такой, как теперь, – интересной любознательной личностью, которой нравится путешествовать по миру, – а по-прежнему торчала бы в Суффолке, донимая всех своей болтовней о «Гринписе».
Они сидят на диване в доме Фрэн. Ничего не делают – просто существуют. В такие дни Рут тревожат сомнения: правильно ли она поступает? Но каждую ночь, укладываясь спать после того, как упакует часть коробок с вещами, которые придется вывезти, чтобы освободить квартиру для новых жильцов, она видит сны.
И почти каждую ночь ей снится океан.
Она глубоко под водой, в темно-синей пучине, куда почти не проникает свет.
Она плывет, неспешно бороздит водную ширь, и все ее существо объято столь острой тоской, что она просыпается с заплаканным лицом.
Потом, во тьме ночи, она думает об Алексе и о том, что он ей наговорил, заставив усомниться в себе, и чувствует, как на нее нисходит покой.
Она знает, что поступает правильно.
Она не спасается бегством: она бежит навстречу чему-то. Чему? Это пока ей трудно выразить словами, но она в кои-то веки убеждена, что выбрала верный путь.
Рут уже будоражат мысли о том, чем она будет заниматься, когда окажется в Новой Зеландии. Она разработала подробный план, причем без чьей-либо помощи, и безмерно горда собой, что немного странно, ведь официально во взрослую жизнь она вступила почти двадцать лет назад. Полученная виза позволит ей оставаться в Новой Зеландии целый год, так что спешки никакой нет. Для начала в течение месяца она насладится летом на Северном острове, потом отправится на юг, где встретится с представителями общественной организации по защите морской фауны, с которой она уже связалась, и пройдет курс обучения, чтобы стать волонтером. Гарантии, разумеется, нет, но она надеется, что научится чему-то, что будет приносить пользу и, главное, даст ей шанс вблизи увидеть кита. А поскольку она будет работать вместе с профессиональными экологами, такая вероятность очень велика. Выше, чем если бы она просто записалась на тур по наблюдению за китами. Рут и самой не верится, что ей так легко удалось организовать поездку: раньше у нее никогда не получалось добиться желаемого так просто.
– Когда решение верное, все само идет как по маслу. – Камилла размешивает сахарозаменитель в черном кофе. – Мне кажется, у тебя душа никогда не лежала к тому, чтобы учить малышей. Наверно, поэтому тебе с трудом удавалось устроиться на работу.
– Возможно. Только уж больно гладко получается, до жути. Я начинаю беспокоиться, что произойдет что-то ужасное, раз мне так везет. За удовольствия надо платить.
– Глупости, дорогая. Ты это заслужила. – Камилла отпивает кофе, оставляя на ободке чашки лоснящийся полумесяц от прозрачного блеска на ее губах. – Я бы сказала, что у тебя наступила полоса везения после того, как ты отделалась от этого придурка Ксандера.
– Он же крестный твоего сына!
– Не мой выбор. Чарли настоял – не мог не уважить приятеля, с которым они еще в школе учились. Лично мне он всегда был противен. Слава богу, что он теперь не с тобой и не с Сарой, и я больше не обязана любезничать с ним. Класс! Теперь его можно перевести в разряд обычных знакомых Чарли, с которыми он выпивает в пабе.
– Почему же ты раньше молчала?
– Рут, к тому времени, когда я узнала, что у вас роман, поздно было предупреждать, что ты сделала ужасный выбор. С моей стороны это было бы неприлично. К тому же тогда я больше переживала за Сару. Но выходит, что ты оказала ей услугу: теперь она трахается с Джеймсом – интрига сезона! Что называется, не было бы счастья, да несчастье помогло. Впрочем, судьбу не обманешь.
– Ну и ну! Ты уже и о судьбе заговорила! Глядишь, скоро так начнешь гадать на картах таро, – смеется Рут.
Улыбаясь, Камилла накрывает ее ладонь своей удивительно нежной рукой.
– Я имею в виду добрую старую энергию, Рут.
