— О происшедшем с Греками я кое-что знаю, и это дело отчасти моих рук, но оно для меня не выглядит таким уж забавным. Да ты наверняка знаешь об этом больше меня, потому что вопрос с Греками сейчас решает князь, моё участие там, по сути, закончилось. Ты же знаешь, что Акил заплатил мне виру?

— Знаю, конечно, — кивнула она. — Но я имела в виду вовсе не это. Как ни удивительно, Кен, но с тобой моё предчувствие постоянно меня обманывает. Вот и сейчас — предчувствие говорит, что ты замешан, но при этом очевидно, что ты говоришь правду. Возможно, ты просто ближе к Силе, чем я?

— Возможно, — пожал я плечами. — Не берусь судить. Но всё же расскажи, наконец, что там за новое дело с Греками.

— Ах, дело, — она опять захихикала. — Дело состоит в следующем: ночью на усадьбу Греков налетел смерч…

— Какой ещё смерч? — удивился я. — Смерчи ведь бывают только летом, в жару.

— Оказывается, нет. Специалисты говорят, что зимой смерчи тоже возникают, но очень редко, и живут очень недолго. Но я продолжу. Итак, смерч прошёл по усадьбе и собрал всё бельё, которое сохло во дворе прачечной. Потом он спустился к Волхову, прошёл по нему, разложил бельё Греков как раз напротив Детинца и рассеялся без следа.

— И что — такое в самом деле могло произойти естественным образом? — недоверчиво спросил я.

— Вопрос пока открыт, — улыбнулась Драгана. — В принципе, вполне возможно, хотя вероятность такого события, как бы это сказать, не очень высокая.

— Вполне могу допустить, что это была чья-то глупая шутка. Некоторые, которые потупее, над такими шутками даже смеются. Но почему смеёшься ты, мне непонятно, извини.

— И в самом деле, такие развлечения не в твоём стиле, — кивнула она. — Всё же что-то странное творится с моим предчувствием, когда дело касается тебя… Но ты прав, всё это не так уж и смешно. Смешное началось потом. Морозов-то у нас ещё толком и не было, поэтому лёд на Волхове очень слабый, а кое-где даже и промоины есть. Греки сделали гать, но добраться до белья не сумели, осталось там саженей десять, наверное. Владеющих у них прямо вот сейчас под рукой не оказалось, а Круг им помочь отказался. Они пошли к Анне Максаковой, но та тоже не захотела заниматься этим с перспективой стать посмешищем. Остромиру она, наверное, не отказала бы, но Остромир уже не с нами.

— И какой они нашли выход из положения? — меня уже разбирало любопытство.

— Очень, очень остроумный, — она опять захихикала. — Они взяли удочки — ну, знаешь, такие, с катушками лески, там ещё крючок далеко так закидывается…

— Знаю, — кивнул я. — Только не знаю, как они называются.

В том-то мире такая удочка называлась спиннингом, но здешнее название мне как-то не попадалась. Ну не рыбак я.

— И вот сейчас на набережных и на мосту стоят целые толпы и наблюдают, как Греки ловят на удочки свои подштанники. Рукоплещут особо удачным броскам, освистывают неудачников, делают ставки. В общем, получилось большое событие в культурной жизни города.

Я не выдержал и засмеялся, представив картину.

— Нехорошо, конечно, смеяться над чужой бедой, — сказал я просмеявшись, — но и впрямь смешно. Думаю, упоминание Греков ещё долго будет вызывать улыбку, а Акил теперь точно захочет сменить фамилию.

— Но вообще, Кен, — заметила Драгана, — это настолько похоже по духу на твои развлечения с Буткусом, что очень многие заподозрят, что ты всё-таки приложил к этому руку.

— Не хотелось бы, — содрогнулся я от этой мысли. — Сейчас меня Греки просто не любят, а если решат, что это моих рук дело, то наверное, возненавидят. Не нужны мне лишние враги на пустом месте.

— Мы, скорее всего, объявим это природным явлением, — вздохнула Драгана. — Но как-то многовато у нас в Новгороде получается флюктуаций Силы и прочих природных явлений. Которые при этом странным образом затрагивают исключительно твоих недоброжелателей. Многие уже начали задумываться о причинах такой удивительной удачи. Но ты, по крайней мере, успел примириться с Греками до этого, а то все точно решили бы, что это ты. Я слышала, они заплатили виру?

— Сто тысяч. В общем-то, довольно щедро, учитывая все обстоятельства. Так что да, с Греками у меня мир.

— Не так уж плохо за несколько дней ничегонеделания. Я, правда, так и не поняла, зачем ты втащил своих родственников.

— И оказался должен князю вместо того, чтобы наоборот, — с досадой сказал я.

— Не доверял князю и решил сыграть свою игру? — догадалась Драгана. — Ну сто тысяч ты всё-таки получил, да и родственники теперь тебе должны. Но я, кажется, поняла, в чём твоя проблема: это детская травма.

— Какая ещё детская травма?

— История с «Артефактой». Похоже, ты как раз с той поры и ждёшь от Яромира какого-то подвоха. И совершенно напрасно. Попробуй посмотреть на это его глазами — он тогда дал тебе то, что ты просил, то есть защиту. Да, он тебя использовал в своих планах отъёма завода у Ренских, но что ненормального в том, чтобы использовать удобный случай? И он щедро вознаградил бы тебя потом, даже не сомневайся. Отдавать завод тебе он не хотел по очевидной причине — какого разумного управления можно ожидать от четырнадцатилетнего подростка? Но ты очень убедительно продемонстрировал, что умеешь решать проблемы и в состоянии управиться с предприятием. И тогда Яромир немедленно отступил и отдал тебе завод. Я надеюсь, ты понимаешь, что если бы он решил всерьёз его отобрать, то ты вряд ли смог бы что-нибудь сделать.

— Звучит разумно, — признал я. — Возможно, я воспринял ту ситуацию несколько однобоко.

— Сейчас ты уже не тот никому не известный подросток. В ближний круг ты, конечно, не входишь, но уже достаточно близок. Расслабляться с князем всё равно не стоит, но каких-то подлостей можешь от него не ждать, уверяю тебя. Да задумайся ты сам, наконец — сила князя в поддержке подданных, и ради какой-то мелкой выгоды делать врагами одну из самых влиятельных семей княжества было бы просто невероятной глупостью. Яромир очень ценит твою поддержку, я это знаю совершенно точно.

— Я почему-то не смотрел на ситуацию с такой стороны, — озадачился я. А ведь действительно — почему не смотрел?

— Потому что ты всё ещё воспринимаешь себя тем никому не интересным подростком, — усмехнулась Драгана. — А на самом деле ты глава одного из самых значительных семейств княжества. А с учётом поддержки родственников — возможно, и самого значительного. Кстати говоря, может быть, и правильно, что