Сестра идёт пятнами, вскидывает взлохмаченную голову, сжимает губы, но так и не решается выпихнуть из себя поток слов, что висят на кончике её языка. Она прямо-таки давится, не давая ходу съехавшей с гор лавине.

– Ничего не случилось, – идёт ей на выручку Валера, – Маленькое недоразумение.

И то, что он пытается выгородить явно зарвавшуюся сестрёнку, нравится Максу. Он слишком хорошо знает Лизу, её характер и умение дерзить, невзирая на лица.

– Тогда прошу, – показывает Макс рукой на комнату. Невозможно всё время топтаться в коридоре. Слишком уж тесно там для четверых.

Первой залетает всё ещё бурлящая Лиза, за ней тенью скользит Альда. Валера примыкает к девушкам, а Макс завершает шествие.

На долгую минуту в пространстве зависает тишина, нарушаемая только шумным дыханием сестры. Что-то слишком долго она в себя не приходит. Жалеет, наверное, что сама не подрезала наглеца, который посмел слово ей поперёк сказать. А что это так, Макс почти уверен.

А затем они начинают говорить. Одновременно Макс и две его самые дорогие девочки.

Альда. Дорогая. Девочка. Толчок сердца. Острая игла. Но не боль прошивает его тело, а радость. Игла, способная собрать воедино лоскутки его души, сотворить чудо пэчворка – яркое одеяло чувств – бесконечное и вечно меняющееся, добавляющее новые акценты.

Валера смотрит на них, и глаза его смеются. Он солнечный. Альда больше луна – печальная и отстранённая. А Валера – солнце. Тёплый луч, озаряющий пространство мягким, но постоянно ровным светом. Уверенный и спокойный. Трудно поверить, что он способен на импульс. Например, подрезать машину его сестры.

Они начинают с пустяков. Какие-то первые, немного неловкие перебрасывания словами. Лиза больше молчит и хмурится, прислушивается к их весёлым голосам. А позже становится комфортнее.

Компания перебирается на кухню, Макс и Альда пьют чай, а Лиза и Валера – кофе. И начинается непринуждённый разговор о важном.

– У меня словно две жизни, – Альда не смотрит ни на кого. Взгляд её упирается то ли в стену, то ли в окно. – Одна до травмы, вторая – после. И во второй жизни я многим обязана Валере.

– Не надо, Тянка, – пытается остановить её брат, но Альда не сдаётся, качает головой.

– Я хочу сказать об этом, правда. Иногда полезно проговаривать свои чувства вслух. И мысли тоже. А ещё – быть благодарной не в душе, а напоказ, чтобы и другие видели мою любовь к тебе. Не потому что ты мой брат, нет. Потому что ты человек, который подарил мне надежду.

Макс снова слышит дыхание Лизы и взгляд её сосредоточенный на Валере ловит. Сестра всё ещё не простила неожиданного для неё гостя, но хочет понять, что в нём такого замечательного.

– Когда мне все в один голос твердили «нет», Валера сказал, что всё зависит только от меня. И если я захочу, то преодолею всё. Снова смогу танцевать. Не важно. Пусть это будет не балет – на этом мир не зацикливается. Это будет танец. И я поверила.

Макс видит, с какой любовью останавливаются Альдины глаза на брате и ревнует. Бешено ревнует. Ему тоже хочется, чтобы однажды она посмотрела точно так и на него. Без условий, а лишь с абсолютной любовью.

– Помнишь, Грэг спрашивал, продумали ли мы танец, который бы хотели станцевать? И я ответила «да», а ты сказал «нет». На самом деле, танец придумала не я, а Валера. Это… его предложение. И с тех пор я живу этими мыслями и образами. Вижу, как это будет выглядеть.

С самого начала не хотела танцевать одна. И не потому что не потяну соло. Возможно, соло выглядело бы лучше и совершеннее. Особенно, когда внутри нерастраченная годами жажда.

Но я не хочу легче. Хочу, чтобы это цепляло всех. Настолько, чтобы люди забывали об окружающем мире. Следили глазами за сценарием танца, плакали от избытка чувств и восхищались. Пусть это и звучит самонадеянно. Но вижу это в своей голове и не хочу избавляться.

– И у тебя есть рецепт такого танца? – голос у Макса хрипит, срывается вниз. Альда смотрит ему в глаза, отчего сердце глухими толчками падает в живот, бьёт в пах. Некстати и не вовремя. Но это естественно. Ему не хочется ни стыдиться, ни скрывать своих чувств.

– Пока лишь ингредиенты. Я… не смогу сделать это в одиночку. Да и не хочу. Нам вдвоём придётся очень постараться. Но у нашего танца есть каркас. То, что сделает его незабываемым.

Она поворачивается к брату, улыбается ему тепло и ясно, и снова Максу хочется выпятиться вперёд, поймать на себе такой же взгляд, сорвать улыбку, поцелуй с её губ. Увидеть тонкий румянец на щеках, почувствовать учащённое дыхание.

Да, в этом всём – животное начало, но в нём столько внутренних ощущений, что это и не пахнет похотью изголодавшегося самца. Это носит отпечаток мужчины, которому очень важно, чтобы его девушка любила и ценила его. Видела в нём намного больше. Потому что Макс готов дать это «больше», даже если вот сейчас, сию секунду, не готов или не способен. Главное – хотеть. А остальное решиться само собой.

– Валера, покажешь? – спрашивает Альда.

– Тогда вернёмся в комнату, – говорит её брат.

Что они придумали? Пока у Макса ни одной приличной мысли в голове. Но даже если бы он голову сломал, то никогда не додумался бы до того, что придумала эта парочка солнцелунатиков – так он мысленно прозвал Валеру и Альду.