– Тут какая-то пакость со стороны буров, по-моему.

– И я так думаю. Ты слыхал, в чем они меня обвиняют?

– Не совсем. Я так ослабел, что даже не все мог разобрать.

– Смерть! Смерть! – кричали за воротами линчеватели, оглушительно колотя по бревнам.

– Ну, – сказал Александр, – кажется, погода портится. Придется этих чудаков пощекотать, благо свинца у меня достаточно. Не собираюсь убивать их насмерть, но немного дроби крупного калибра – и они начнут приходить в себя. А пули надо поберечь на случай, если нам придется защищать свою жизнь. Это не исключено.

Александр приоткрыл дверь конюшни, просунул краешек ствола своего карабина в щель между подпоркой и доской и выстрелил. Шум прекратился, как по волшебству, и нападающие разлетелись подобно стае воробьев. Но тут же раздался ответный выстрел, и пуля крупного калибра с сухим треском врезалась в бревно – как раз в то место, где на секунду раньше находилась голова Александра.

– Эге! – сказал он скорей с удивлением, чем с испугом. – Вот они и откликаются. Они хотят подавить наш огонь! Узнаю этот выстрел и узнаю калибр. Это один из наших буров. Он хочет, чтобы я тоже окривел. Значит, борьба не на жизнь, а на смерть! Но эти паршивцы еще нас не взяли. Через четыре часа мы будем далеко отсюда. Но чего они хотят? Правда, мы были бы для них неплохой добычей. Содрав с нас шкуру, они бы вполне могли закатить такую оргию, какая не снилась и рудокопу, нашедшему «корзинку с апельсинами»!

– Что ты имеешь в виду?

– А то, что они не побрезговали бы алмазами, которые лежат у меня в кармане. Их там тысяч на двести пятьдесят, триста.

Глава 3

Радость человека, потерявшего двадцать тысяч франков золотом. – Как три француза ведут переговоры. – Жозеф становится сапером поневоле. – Белый в рабстве у чернокожих. – «Хижина дяди Тома» навыворот. – Что думает парижский щеголь, когда на него надета колодка раба. – Опасность поджога в деревянной крепости. – Пролом. – Стена обрушилась. – Военная хитрость. – Какую пользу может принести беглецам кусок горящей пакли, если его сунуть лошади в ухо. – Прерванное признание. – Александр и его двойник. – Опять Сэм Смит.

– Триста тысяч франков? – воскликнул Жозеф, подскакивая. – Что ж вы с ними сделаете?

– Я? Ровно ничего. Эти драгоценные булыжники нужны мне, как паралитику ходули.

– Уж не нашел ли ты сокровище кафрских королей?

– А что ты думаешь? Вполне возможно.

– Вот здорово! – заметил Жозеф. – Вы потеряли двадцать тысяч – вот вам возмещение.

– Двадцать тысяч? С чего вы взяли?

– Я не взял, это у меня взяли…

– Ах вот что?! Это те деньги, которые я получил в Нельсонс-Фонтейне за свой участок? Бедный Жозеф! Я не однажды раскаивался, вспоминая, что взвалил на вас эту лишнюю тяжесть. Очень рад, что какой-то добрый малый освободил вас от ноши…

– Доврый малый? Да я этому мерзабцу… Смешно подумать…

– Что кажется вам таким смешным? Наше положение? Э! Э! Денег у нас не слишком много, не слишком мало – достаточно.

– Я не о том! Но этот мерзабец, который меня овборобал.

– И что же?

– И что же! Он чертобски похож на бас. Ну как дбе капли боды. Я просто в растерянности. Это точь-в-точь бы. Не в овиду бам вудет сказано, месье Александр!

– Э-э-э! Тогда я все понимаю!.. Этот болван, которому я вчера оказал кое-какую помощь, встречался с тем мошенником, которому природа подарила сходство со мной, и он принял меня за того…

– Ошивиться бполне бозможно, месье Александр. Уберяю бас.

– Да я на него не сержусь. Тем более что он очень благородно поступил в отношении нас. У тебя револьвер есть?

– И заряженный, – ответил Альбер.

– Отлично! А у вас, Жозеф?

– У меня только этот топор.

– Пока довольно. Эге, дело плохо! Жозеф, смотрите в оба!

– Я смотрю, месье Александр, не беспокойтесь.

Наружный забор поддался натиску, и нападающие, победоносно крича и рыча, ворвались во двор, в глубине которого стояла конюшня.

– Ну, воевать так воевать, – непринужденно сказал Александр. – Бросим в бой ударные силы. Альбер, ты сейчас не очень крепок. Ты будешь прикрывать наш отход.

– Мы, стало быть, попытаемся уйти?

– И уйдем. Или ты имел в виду поселиться здесь навсегда?

– Ничуть.

– Значит, слушай меня! Сделай-ка предупреждение вот этому молодчику.

Альбер выстрелил. Один из нападавших свалился: разрывная пуля снесла ему полчерепа.

– Грубовато, но убедительно!

– И возражений пока не слышно.

– Верно. Значит, они заколебались. Продолжай переговоры в том же духе. А мы с Жозефом пока проложим дорогу. Но береги пули. Не убивай их слишком много. Помни, эти люди уверены, что делают доброе дело. Им кажется, что они освобождают землю от злодея. Они не знают, что я на него только похож.

– Мне бы хоть одним глазком увидеть этих проклятых буров! Хоть их кусочек величиной с монетку!

– Было бы хорошо, спорить не стану… Они, видимо, больше не хотят иметь с тобой дела… Попробовали, и довольно! Теперь они будут осторожны!..

– Трусы!

Александр поддерживал этот добродушный разговор, проявляя невиданное хладнокровие, но вместе с тем не оставался без дела. Он быстро оседлал обоих рослых коней, которые действительно принадлежали бурам.

– Эти звери должны быть чертовски выносливы, – сказал он. – Ты сядешь на одного, я – на другого. Таким образом Корнелис и Питер смогут преследовать нас только на слабых клячах, которые скоро сдадут. Двойная выгода для нас, и мы должны ее использовать. Что касается вас, Жозеф, вы сядете на этого большого гнедого коня. По-моему, он должен мчаться как ураган… Что нового, Альбер?

– Ничего! Крикуны заколебались. Они размахивают кулаками и горланят, но подойти близко никто не решается.

– Хорошо. Остается девять лошадей. Они нам и проложат дорогу, когда надо будет. Это будет превосходно! Увидите картинку! А пока, Жозеф, мы с вами немножко займемся саперными работами. Вы в саперах служили?

– Нет, месье Александр.

– Ничего. Это не так трудно, сейчас увидите. Смотрите, сколько здесь всякого инструмента: лопаты, кирки, топоры, даже пилы. Да этим можно раскопать дюжину участков. Хватит на пятьдесят человек… Кстати, ведь у вас у обоих нет ни гроша за душой. А никто не знает, что может случиться. Сделайте мне удовольствие, возьмите у меня хоть по пригоршне этих камней, которые обрывают мне карман. В случае надобности их всегда можно обратить в мясо, хлеб и виски… И без церемоний, пожалуйста. Это наше общее. Вот так. А теперь, когда мы заготовились на случай нужды, мы с вами, Жозеф,