Тренировка долго не продлилась. Эрл совершила дюжину ошибок и в конечном итоге отказалась от обучения.

— Зен, я должна тебе кое-что сказать… Кое-что такое, что может оскорбить тебя… ведь я должна была давно тебе рассказать… — Сердце Зендея сжалось до столь маленьких размеров, что даже лапа муравья казалась покрупнее.

— Что… — внутри он уже представлял, что это то самое откровение, которого он ждёт с того самого момента.

Лес, в котором они и гуляли, выглядел весьма милым. Даже мелкие жуки и насекомые, без устали летающие вокруг, создавали некую нежную уютную атмосферу. Лесные птицы во всю играли песнь услады прогулки двух возлюбленных. Лёгкий ветерок покачивал ветви деревьев и дополнял обстановку. Кроны и листья не пропускали яркие лучи уже заходящего солнца.

— Я… в общем, моя семья не отсюда… — После этих слов внутри Леонеля словно исчез громадный груз. — На самом деле… наша семья родом с южных земель! — истерично провопила Эрл. — Игъварских земель… Прости… Я пойму, если ты не сможешь меня видеть…

— Зай, ты действительно думала, что это меня может обидеть?! Да ещё и так, чтобы я больше не мог тебя видеть? Ари, ты в своем уме? Да, я удивлён… Не спорю. Для меня это было большим открытием, но я никогда и ни за что не брошу тебя только из-за того, что твои корни несколько иной нации! — пламенно ответил Зендей.

— Но ведь… вы так любите свою страну, свой народ… Вы, верно, не можете терпеть одних из тех, кто прямо сейчас виновен в гибели стольких ваших собратьев… В моей родной стране, по крайней мере, так принято…

— Как говорил нам дядя Эверард: совершенно не важно, какого цвета у тебя кожа, волосы, на каком языке ты говоришь, чьи обычаи ты почитаешь, какой религии повинуешься, что за флаг у тебя за спиной — все мы люди, и все мы рождены в одном едином мире. И нет в нашем мире невинных. Нет. Думаешь, мой народ не несёт ответственность за смерти вашего? Зай, я люблю тебя! И мне все равно, какова твоя истинная Родина!

В этот момент вскрылась та правда, которая, быть может, и была незначительной для Зендея, но она оказалась тяжела для Ариэль, ведь она большую часть жизни провела по ту сторону возведённых баррикад. На территории Игъвара неприемлемо спать с врагом и звать его любимым, когда твой истинный народ гибнет от рук его народа. Это считается предательством.

Думаю, я многое рассказал из того, что можно считать историей моей первой любви. Да, она была не столь яркой, как, возможно, мне ранее казалось. Да и не всё я поведал — буду честен… Сейчас я расскажу лишь тот отрывок этой истории, который можно назвать финалом. Финалом той частички моей жизни, когда я был вместе с Ариэль Эрл.

XII.

Хроники Рыцаря.

Новая глава.

Мне предстоял ещё очень долгий путь с одной части Невервилля до совершенно другой. Грубо говоря, с самых её южных границ, где располагался наш лагерь, до самых северных, где шли бои против Объединенного Альянса Северных Княжеств. Там должно было начаться моё обучение военному ремеслу уже под началом папы, дяди Отсенберда, дяди Нильфада и на сей раз полностью серьёзно. Впрочем, это можно было назвать моей стажировкой в рядах армии. Помню, в тот день шёл ужасный ливень, гроза била без умолку, как обычно бывает в книжках в подобные моменты жизни… Жаль, это была не книжка, а моя судьба.

Меня нагнал посланник с информацией о гибели дяди Эверарда. Он скончался спустя двенадцать часов после того, как я уехал… Я был в шоке… Я быстро отправил письмо голубем отцу и помчал обратно. Столь длительных и мучительных часов у меня никогда ещё не было. Каждая секунда многократно превышала те ощущения тревоги и страха, которые должен чувствовать обычный человек. Мало я помню из того, что видел… Моя память словно стёрлась… Помню, как мы с Адиялем плакали над его телом… Помню обрывки памяти, как все толпятся вокруг, переговариваются. Весь лагерь, все пятьдесят юных солдат, жизни которых в свое время спас тот, что уже лежал на деревянной конструкции с сеном для кремации. Как выяснилось позже, дядя всегда мечтал так сгинуть с этого мира. Спаленным дотла с мечом в руках, плывя на реке и неся знамя страны, в которой рос, жил, которую любил всем сердцем, в которую всегда верил. И знаете, что сказал дядя напоследок?

Помните свой дом, свою семью, но не живите прошлым…

Так он покинул нас… Великий человек. Воистину, великий. И я клянусь перед самим собой, что сдержу данное ему слово. Я защищу брата, во что бы то ни стало.

Однако на этом ужасные вести не оканчиваются… В ожидании церемонии, в ожидании прибытия отца и прочих друзей и близких дяди Эверарда, я отправился навестить свою возлюбленную…

Вы спросите, почему же наша последняя встреча перед моим уездом сопровождалась такими словами? Что ж, я скажу…

— Отец, мама, почему!? Я не хочу уезжать, я не собираюсь покидать Невервилль… Зендея… — ревела, стоя на коленях перед своими родителями, Ариэль и держала руку Леонеля, который с горечью выслушивал эту беседу.

— Дочь, ты не понимаешь?! Бабушка умерла… Как ты можешь отказаться от похорон женщины, которая тебя с пелёнок воспитывала?! Gheri moi puort gheku va dgerfi an be val somd ta rugh Iggvarh so me va Neverwill beroku? — заговорила на игъварском языке мать Ариэль.

— Мать верно говорит. Собирай вещи! — присоединился к спору отец, который уже расхищал свой сундук с золотом и прочими накоплениями.

— Я не собираюсь никуда ехать! Делать мне более нечего! — успела буркнуть Ариэль, но отец со всей силы ударил по стене так, что доска разломилась и раздался оглушающий треск. Зендей насторожился и сильнее сжал руку любимой.

— Я их ненавижу… Я не хочу уезжать… Я ведь знаю, что причина лишь в том, что им нужно наследство бедной старушки, которую они бросили в Игъваре при первой же возможности… — билась в истерике Эрл, забившись в объятия Зендея.

— Зай, всё будет хорошо. Мы ещё обязательно увидимся! Я обещаю, что приеду за тобой. Но пойми же: дороже семьи нет ничего… И как бы грубо и жестоко они не поступали, я уверен, что они любят тебя и делают это лишь только ради тебя… Я понимаю, что ты, вероятно, не осознаешь, насколько ценны