это звание, став солдатом, — это то, что дядя Эверард уже не увидит этого. Но я верю, что на небесах ему сейчас гораздо приятнее, чем было бы среди этой черни на земле, — прослезившись, произнёс Зендей.

В этот момент вернулся Вэйрад.

— Где тебя черти носили? О чем ты ворковал с королём? — встретил его Отсенберд.

— Мне было интересно, когда уже нам выплатят обещанное за кампанию на Севере. А по пути обратно я пытался найти уборную, — отчеканил, будто произнося доклад, генерал Леонель.

— Чувствую, нам стоит уже удаляться из этого дворца. Я краем глаза наблюдаю за группой людей возле нашего любимого Норберта Изельгаама. И мне абсолютно не по нраву то, что они всё время пялятся на нас звериными глазами, — прервал беседу Нильфад серьёзным голосом.

— Да ладно тебе… — рыгнув, ответил Фирдес. — Я только распробовал этот замечательный сидр… Да и курочка остаётся…

— Дядя Отсенберд… вы, как и всегда, в своём репертуаре… Лишь бы только выпивку да еду пожирнее подавали ему, — посмеиваясь, прошептал Адиялю на ухо Зендей. Младший тоже тихо рассмеялся.

— Я согласен с Дорианом. Фирдес, нам стоит уйти, — поддержал инициативу Вэйрад. — Уходим. Сразу к конюшне. И потом галопом за мной! — взял командование Леонель.

II.

— Приехали уже? — встретил только что прибывших Ольгерд, поочерёдно поздоровавшись с Адиялем, Зендеем, Вэйрадом, Дорианом и Фирдесом.

— Да, но мы всяко не будем долго, — ответил Вэйрад. — Эди, ты уверен, что не хочешь на пару дней остаться с нами? — обратился к сыну генерал.

— Папа, я уверен. Я знаю, что вряд ли сойду полезным гостем в вашей компании. Да и мне здесь безопаснее. К тому же, и вам потом придётся возвращаться сюда, а это неудобно. В общем, да: я уверен. Так будет лучше для всех.

— Хорошо, сынок. Знай, что я люблю тебя. Я буду скучать. Письма буду отправлять примерно каждые два-три дня. К черту… — произнёс Вэйрад, не сдержав слез, и прильнул к сыну, зажав его в сильных отцовских объятиях и крепко поцеловав.

— Моя очередь, отец, — продолжил прощания с Адиялем Зендей. — Что ж… мой милый младший братик… Девчачьих слюней распускать я не буду. Просто: прощай… — заплакав на последних словах, выдавил Зендей, крепко обняв его и по-доброму расчесав его светлые курчавые волосы. — Так мучительна новая разлука… поверить сложно…

Отсенберд без лишних слов, спрыгнув со своего мерина, приподнял в объятиях Адияля и поставил его на землю обратно.

Нильфад же, не зная, как лучше проститься с сыном товарища на неизвестный промежуток времени, обещающий быть немалым, попросту пожал ему руку и сказал:

— До встречи, юнец.

— Прощайте все… Я буду скучать… — натужно сдерживаясь, бросил Адияль.

— До свидания, — попрощался Ольгерд.

И они ускакали.

III.

Спустя три года.

Адияль бежал по «тропе мучений». Его физическая форма была уже совершенно на ином уровне по сравнению с той, что была у десятилетнего мальчика, хотя разница в возрасте — всего каких-то три года. Тело его окрепло и обрело довольно-таки массивную мышечную массу.

Пока он бежал по тропе, за ним поднимались облака пыли. Его окрепшие ноги, казалось, были измотаны, однако он не сбавлял темп. Напротив. Он словно прибавлял в скорости. Та полоса препятствий, что в начале его тренировок в лагере была для него чем-то ужасно изнуряющим, надоедливым и банально трудным, сейчас уже не вызывала никаких сложностей, а напротив, даже приносила ему удовольствие, что можно было заметить по его лицу, красному, мокрому, уставшему, но сосредоточенному.

— Эй! — свистнув перед этим, крикнул Джеймс добегающему очередной круг Адиялю. — Хватит уже! Ты измотаешь себя. Это уже который круг? Шестой? Седьмой? Угомонись, я сказал! — схватил он Леонеля, который, словно не слыша товарища, собрался было бежать и следующий.

— Что тебе надо, Джеймс? Я занимаюсь, — тяжело дыша, выпалил Эди.

— Я, мать твою, переживаю за тебя! Ты перегибаешь палку с занятиями! Очнись, ты ведь скоро изживешь себя! В твоём возрасте нет достаточного количества запасов энергии и ресурсов организма для таких тренировок!

— И без тебя знаю, — холодно ответил Адияль, явно недовольный тем, что не способен тренироваться столько, сколько ему угодно.

Они пошли обратно.

С момента гибели Эверарда данный лагерь стал полностью государственной организацией по сбору сведений и информации по вражеским территориям. Именно поэтому теперь здесь живут не только ученики Медбера, некогда подобранные им с улиц, но и военные. Это вызвало немалое негодование со стороны многих «старожилов».

— О, какие люди! Адияль! — встретил Леонеля давний друг ребят с лагеря Бергенден.

— Привет, — поздоровался с ним Эди. — Разве до следующего пополнения не что-то около десяти дней? Или эти пьянчуги уже выдули все запасы?

Бергенден слегка засмеялся.

— Я не поэтому здесь. Я просто навестить вас приехал, — ответил он, косо глядя на новые лица. — Но что-то я вот смотрю, у вас здесь пополнение, или как? Мне казалось, что Эверард завещал, чтобы этот лагерь по-прежнему следовал своей идеологии… Не думал, что солдаты считаются потерянными…

— Лучше не будем об этом здесь трепаться… Пойдём к речке, — сказал Адияль, направив гостя в сторону небольшого углубления, в котором виднелось зеленоватое зеркало, сзади лагеря.

— Так в чем же дело, собственно? — не понимая, спросил Бергенден, подойдя к Адиялю, стоящему на небольшом дряхлом мостике, проходящим над этой узенькой речушкой.

— Эх… Бернард… Многое изменилось с твоего последнего визита, — сказал Адияль, устало и печально глядя на лёгкое течение воды, бьющейся то о камни, выступающие выше потока, взбивая возле них опавшие жёлтые листья, то о крутой берег, размывая ил, то о бревенчатые ножки моста, которые уже накренились так сильно, что уж было и непонятно, выдержит ли он их до конца диалога. Между тем, небо уже затмевалось серыми тучками, которые преграждали путь для ярких осенних лучиков света, которые так красиво отражались в воде. — Снова дождь собирается, кажется. Чересчур дождливая осень настала. Дядя любил осень…

— Так что же изменилось? И почему все в лагере, включая тебя, стали такие мрачные… и странные?

— Смерть дяди случилась… — многозначительно ответил Леонель, скверно взглянув на Бергендена. — Видишь ли, Бернард, дядя был тем, кто держал всё в гармонии и порядке в этом месте. Все были веселы, у всех были мечты, задачи, каждый играл свою роль, понимаешь? Джеймс, Ольгерд, Дэрек, Ринферн, Вальтер — все они были единой семьёй, ведь всех их объединял один общий ворчливый старый занудливый отец. Для них это место было домом, семейным очагом. Но дяди не стало… И после этого все помутилось. Каждый ушёл в свой мирок, будто тот мост, что связывал всех их воедино просто разрушился. Теперь это