Шрифт:
Закладка:
— Делай что хочешь, мама. Я всего лишь желаю, чтобы ты была счастлива.
Задыхаюсь от благодарности, зная, что это искренние слова, но в то же время беспокоясь, что из-за меня он торчит в этой темной комнате среди бела дня. Его глаза возвращаются к экрану — значит, мне можно уходить.
* * *
Когда выхожу из поезда на Лонг-Айленде, № 5 уже дожидается меня у станции, прислонившись к своей машине и поедая арахис из красного пластикового стаканчика, который наполнил в пожарной части. На улице еще светло и тепло, поэтому он отвозит меня на свое любимое место для прогулок в лесу. Он идет быстрым шагом, а я, кажется, всегда отстаю на несколько метров: рассматриваю то птиц в небе, то древесные стволы и перезрелые грибы у самой земли.
— Готов поспорить, ты из тех, кто возит детей на прогулки на природу и останавливается, чтобы рассмотреть каждую букашку и цветок, — заявляет он.
— Это точно я. И готова поспорить, что ты так не делаешь.
Он смеется, что говорит само за себя.
Я разочарована тем, что, пока мы гуляем, он не тянется к моей руке и не останавливается, чтобы поцеловать меня — хоть как-то признать мое присутствие. Годами я отталкивала руки Майкла от себя, потому что они всегда, как мне казалось, тянулись, хватали, щупали и терлись, такие настойчивые и нуждающиеся, но теперь, когда его нет, я жажду прикосновений. Мне хочется чувствовать тепло чужой кожи, груз чьего-то тела на своем.
После прогулки мы заходим домой, чтобы переодеться. Я сбрасываю одежду и расхаживаю по квартире голая, наливаю стакан воды и роюсь в сумке в поисках более подходящего для вечера наряда.
— Мне нравится, насколько тебе комфортно в твоем теле, — говорит он, наблюдая за мной. — Мне нравится, что ты ходишь без одежды и не чувствуешь необходимости прикрываться. Но один вопрос: ты когда-нибудь думала о том, чтобы сбрить все волосы на своей киске?
— Вообще-то нет, не думала. То есть там все равно лишь небольшой клочок волос и он довольно коротко подстрижен.
— Мне кажется очень сексуальным, когда у женщин нет волос на лобке, — заявляет он.
— Правда? — удивляюсь, наморщив нос. — А мне кажется, что это выглядит инфантильно. Никогда не понимала, как мужчины могут считать это сексуальным.
— Просто так и есть. Может, подумаешь над тем, чтобы их сбрить?
— Нет, не подумаю. Хочу выглядеть как женщина, а не как маленькая девочка, — отвечаю.
Он, приблизившись ко мне, произносит:
— Ну что ты, ты определенно выглядишь как женщина.
После этого целует, пока я не прислоняюсь спиной к стене, где он поворачивает меня так, что мои груди прижимаются к ней, и входит в меня сзади. Он обхватывает меня за талию, чтобы придержать, и я вскрикиваю от боли, когда он проникает в меня слишком резко, но потом мы входим в ритм. Я быстро кончаю, он — следом за мной. Мгновенно ощущаю, как его сперма стекает по моей ноге, и, опустив взгляд, замечаю небольшую лужицу на полу. Когда он отходит, вытираю пол бумажным полотенцем, а затем присоединяюсь к нему в душе. Презервативами мы не пользуемся с того дня, когда я согласилась на эксклюзивные отношения.
Он хочет узнать, нет ли в пожарной части кого-нибудь из его друзей, и спрашивает, не против ли я, если мы заглянем туда по пути в бар. Внутри он показывает свою пожарную форму, висящую на крючке, на спине жирными желтыми буквами выведено его имя.
— Вот это сексуально, — отмечаю я. — Здесь есть видеокамеры?
Это кажется таким заманчивым — заняться сексом в одной из сверкающих красных пожарных машин, припаркованных в огромном гараже.
— Что ты задумала? — спрашивает он с усмешкой.
Я поднимаю брови и улыбаюсь, но передумываю, представляя себе скандальное видео секса в пожарной части, которое с радостью будут крутить в местных новостях.
Он ведет меня наверх, где в баре несколько седеющих пожилых мужчин с обвисшими животами потягивают пиво из бутылок и смотрят баскетбольный матч. № 5 окликает их, но меня не замечают, как будто это тайный мальчишеский клуб, куда девчонкам вход воспрещен. Скотт заходит за барную стойку, чтобы взять пива, но холодильник заперт. Он что-то бормочет себе под нос и говорит, что мы можем уходить. Вся эта сцена вызывает у меня жалость и уныние: неужели это и есть та бригада, которая приехала бы спасать меня прямо сейчас, если бы в моем доме случился пожар? Где мужественные крепкие пожарные? И зачем мы сюда приехали: за бесплатным пивом и арахисом в пластиковом стаканчике?
Наша следующая остановка — бар в центре города, где отмечают «Октоберфест». Перекричать музыкантов и компании друзей, которые набиваются внутрь, просто невозможно, но наблюдать за окружающими весело, группа играет музыку восьмидесятых, нам хорошо знакомую, поэтому мы подпеваем, раскачиваясь в такт. Чувствую, как он прижимается ко мне сзади, его рука откидывает мои волосы в сторону, дыхание обжигает мою шею, когда он шепчет мне: «Ты мне нравишься, Лора». У этого небольшого предложения вкус победы, поскольку мне не удавалось разгадать его мысли. Я улыбаюсь, но ничего не отвечаю, и он снова шепчет, на этот раз более настойчиво: «Ты мне очень нравишься». Но тут же отпускает мои волосы и делает шаг в сторону. Момент упущен.
На следующее утро пишу ему, чтобы поблагодарить за свидание, и добавляю свои наблюдения: он прикасается ко мне только во время секса. Но самое главное из себя выдавить не получается, а ведь это меня тревожит. Мне хочется близости — держаться за руки, обмениваться поцелуями, а не только заниматься сексом — все что угодно, чтобы ощутить физическую связь между нами. Он почти мгновенно отвечает, и в его словах чувствуется раздражение:
«Если тебя что-то не устраивает, возьми да позвони мне, а не пиши сообщение».
«Это не претензия, — объясняю я, — а всего лишь наблюдение».
«Очень похоже на критику», — пишет он.
Мне не нравится столь резкий отпор, но он прав. Это действительно критика: он использует мое тело для сексуального удовольствия, а не как сокровищницу, куда прячет свою ласку. Неужели я жадная, хочу большего, чем мне предлагают, осознаю свои потребности и прошу его изменить обычное поведение, чтобы их удовлетворить?
Набираю его номер, зная, что в сообщениях ситуация может быстро выйти из-под контроля. Он
