Волков был удивлен:

— Не могу понять, князь. Ваша служанка бросила в камин важное письмо? Как такое возможно?

— Дак молодая она, 15 лет всего. Вот по неразумности и сделала.

— Я бы хотел с ней говорить, князь. Велите позвать. Я не стану пугать девушку и говорить мы станем здесь в этом кабинете.

— В тот и загвоздка, Степан Андреевич. Вчера сия девка пропала из моего дома. Никто не может её найти.

— Это бог знает что, князь! Ничего не могу понять. Вы это письмо, как я понял, прочли?

— Да, сударь, — ответил Кантемир.

— И прямо перед тем, как я вышел из заключения, письмо сгорает, а виновница сего исчезает неизвестно где. Но если вам известно его содержание, то зачем все это?

— Могу ли я знать, Степан Андреевич?

— Расскажите, что было в письме со всеми подробностями.

Князь рассказал, что управитель имения Архангельское Тит Ипатыч донес ему, что два бежавших холопа из московского дома Кантемиров были им задержаны и готовились к отправке обратно на Москву. Сидели они в подвале дома, и никакого насилия над ними учинено не было.

Но за три ночи до смерти оных холопов, стали они говорить, что являлся им ночами чиновник сыскного ведомства, тот, что пропал в «Ведиминой гати». Было лицо его бледным и поняли холопы, что видят мертвеца.

Никто с первого раза не поверил им, но после второй ночи сообщили они, что снова приходил «мертвец». И в третий раз посетил их «мертвец», а затем оба холопа были обнаружены мертвыми со следами удушения.

— Удушения? — спросил Волков. — И капитан-исправник сие подтвердил?

— Да, Степан Андреевич. Там имелась собственноручная его приписка.

— И какого из пропавших чиновников они видели Тарле или Карпова?

— Иван Карлович Тарле посетил их. Так, получается, по записям, сударь.

— Вы хотите сказать, что и Тарле мертвец?

— Я ничего не хочу сказать, Степан Андреевич. Я лишь передаю вам то, что предали мне. Тарле посещал этих холопов, как раз перед их смертью. О том они сказали исправнику Осипову, Степан Андреевич. А ведь пропал Иван Карлович, как и коллежский секретарь Карпов пропал до него. И никто не знает, что с ними стало.

— Я отправил Тарле в имение, дабы выяснить тот смог все, что можно про Карпова. И сам Иван Карлович не вернулся. А что сказали те мужики? С чем приходил к ним Тарле?

— Оба они твердили, что де искал Тарле знак вурдалака.

— И что сие значит? — спросил Волков.

— Того никто не ведает, Степан Андреевич. Но могу сказать, что вся моя дворня вас как бога почитает. Говорят, что только вы сие дело распутать способны.

— Я?

— Они считают, что вы спасли дом от напасти.

— Но я ничего не сделал, Антиох Дмитриевич.

— Кто знает, Степан Андреевич. Кто знает?

— Надобно мне собираться и самому посетить ваше имение, князь.

— Сие имение моего брата Константина, а не мое, Степан Андреевич. Он все еще за границей. И если желаете ехать в Архангельское, то вас примут в имении как полагается.

— Благодарствую, князь.

— Но вы не боитесь?

— Боюсь? Вашего вурдалака? Нет. Не верю я в вурдалака, князь. Слишком многие в сем деле свой интерес имеют. Главное, чтобы вы, князь, никому про сие не говорили.

— О том, что вы собрались в Архангельское?

— Да. Мне нужно чтобы никто не знал, что я собираюсь туда. Никто кроме вас и меня.

— Вы думаете, Степан Андреевич, кто-то…

— Я ничего не думаю, князь. Я просто соблюдаю осторожность. И хорошо бы, чтобы об умерших холопах и о том, что они видели также не болтали.

— Уже болтают, Степан Андреевич. И я тому никак не мог помешать.

— Но как? Письмо читали только вы!

— Слуга, что привез мне письмо из имения, успел поделиться новостями. А ему ведь читать ничего не нужно было. Он очевидец событий.

— И по Москве сии слухи уже поползли? Я не удивлен, князь. Тот, кто ведет игру против нас, знает, что делает. Все вроде бы произошло случайно. Нам остается лишь ждать, когда сии новости дойдут до императрицы. А учитывая болтушек при её дворе и прыть нашего врага, то случится сие быстро.

— Вы думаете, Степан Андреевич?

— А чего тут думать, князь? Наш враг хочет, чтобы про это знали при дворе.

— Зачем кому-то губить мою карьеру?

— Это мы узнаем, князь. А скажите, вы часто видите в последнее время Варвару Черкасскую?

— Совсем не видел, Степан Андреевич. Князь Черкасский не желает видеть меня в своем доме и не приказывает принимать.

— Вот как? — удивился Волков. — Он прямо отказал вам от дома?

— Нет, не прямо, Степан Андреевич. Для этого старый хрыч слишком хитер. Находит разные поводы, чтобы меня не принимать. Высылает слуг с извинениями, мол ныне принять меня не имеет возможности и просит в том прощения.

— Но вы в начале нашего разговора сказали мне, что видели книгу «история рода Кантакузен» у Варвары. Значит, вы с ней виделись?

— Но это было еще накануне вашего ареста, Степан Андреевич.

— Прошу вас, князь, не упоминать об этом.

— Хорошо. Потом, после того как вас… как вы пропали, с княжной я более не виделся.

— Княжна интересовалась вашим хлопом Тишкой?

— Тишкой? Нет. Не думаю, что она вообще знает, кто это такой, Степан Андреевич.

— Она знает про Тишку, князь…

Глава 15

Ведьмина гать

1732 год. Декабрь

За два года до основных событий.

Хроника событий декабря, года 1730-го от Рождества Христова:

Село Архангельское. Имение князей Кантемиров.

Управляющий имения Кантемиров Тит Ипатыч был давним слугой преданным и верным. Многим он был обязан покойному Дмитрию Кантемиру и жене его Кассандре Кантакузен. И грамоте его обучили и на должность хорошую поставили. Потому жил он в имении на положении господина, ибо настоящие господа мало деревенскую жизнь любили. Они больше по столицам и заграницам проживали. Вот и сейчас его сиятельство князь Константин в Париже пребывал, а семейство его было в Петербурге и о возвращении в Архангельское не помышляли.

Казалось бы, живи и радуйся. Но человек такое создание, что завсегда ему чего-то не хватает. Вот и связался Тит с женщиной. А она была той, кого Ипытыч и на старости лет забыть не мог.

В давние поры, когда был Тит молод, в окружении госпожи Кассандры встретил он молодую женщину. И провели они одну ночь. Всего одну, но помнил её Тит Ипатыч.

Тогда сказала она ему, что они еще встретятся в будущем.

— Я не хочу с тобой расставаться, — сказал он. —