– Доброго дня, хозяева!

Из-за кустов малины донесся голос:

– Здравствуй Фёдор, иди сюда.

Фёдор прошел по тропинке и в небольшой беседке увидел сидящего за столом хозяина дома. Был он черноволос, с аккуратной черной бородкой, одет в яркую желтую рубаху и черные штаны. На столе перед ним стояли тарелки с фруктами и полная бутылка вина.

– Здравствуй, Михаил Борисович. Как ты понял, что это я?

– Сар састимэ, баравало. Волка твоего отсюда увидел и сразу понял, кто пожаловал. Ты почему такой официальный, садись за стол – хочешь, вина налью?

– Спасибо, дел много, не хочу пить.

– Вот и я тоже – открыл бутылку, смотрю на нее, а душа не просит.

Он взял стоящую рядом гитару, ударил по струнам и запел:

– Прощай, мой табор вдаль уходит,

Меня к себе он не зовет.

Пусть ветер песни мне приносит,

А сердце в тишине замрет…

Он отложил гитару:

– Вот как-то так.

– Что с тобой, Миша? – сочувственно спросил Фёдор.

– Заполнило грустью душу цыгана. Понимаешь, что-то накатило. Приглашали с оркестром нашим на пароход, от Нижнего до Астрахани. А я думаю: да что я там не видел? По Волге и вниз и вверх ходил, вот и отказал. Жена с детьми к тетке уехали. А я тут в саду сижу, песни пою. Завтра они вернутся – и мне полегчает. – Он повернулся к Фёдору и спросил с надеждой: – Слушай, ты же маг, мешкаро, есть у тебя заклятие от грусти?

– Есть, – Фёдор протянул ему карточку с телеграммой, – правда, я не уверен, что сработает.

– Что это? – спросил барон.

– Это, конечно, не на пароходе до Астрахани, это всего лишь на дирижабле до Лондона. Если заинтересует, там адрес того, кто все расходы оплатит.

Михаил откинулся назад:

– Там я не был, это интересно. Может, и по Англии погуляем. Эх! – он опять взял гитару в руки и ударил по струнам:

– Чай шукария,

Чаво ромале,

Тэй менса авиля,

Тэй аменса мануша.

Он потянулся к бутылке:

– А вот теперь мы с тобой выпьем по чуть-чуть. И отказа я не приму.

Последним вечером перед отлетом, идя по проходам подготовленного к полету «Юньшаня», который уже висел в воздухе, пристыкованный к причальной мачте, Фёдор услышал знакомые гитарные переборы. Пойдя на звук, он вышел на грузовую палубу и обомлел: вдоль стен, кто на полу, кто на ящиках, сидели члены экипажа и заворожено слушали, а перед ними, в расшитой жилетке поверх красной рубахи стоял Михаил Жемчугов и под гитару пел про очи черные.

Увидев Фёдора, он помахал широкой шляпой:

– Добрый вечер, баро! Я решил сегодня приехать, правда, заблудился тут у вас, зато слушателей хороших нашел!

– Ты как вообще сюда вошел? Тебя без билета или разрешения капитана даже на поле не пустят, не то что на борт.

– У меня такой же вопрос! – раздался над плечом Фёдора голос на немецком. Он обернулся и увидел стоящего за ним взбешенного Штейнберга.

Михаил моментально перешел на родной язык капитана:

– Ну да, сперва не пустили, но я охране на воротах глаза отвел и прошел. Потом подумал, что баро Фёдор не должен путешествовать на каком-то мелком пузыре, выбрал самый большой дирижабль, и не ошибся.

Он проникновенно посмотрел в глаза капитана и, перебирая струны, запел:

– Brauner Bursche führt zum Tanze

Seine schwarzäugige Liebste,

Reißt sie fort und hält sie umfangen,

Schwarze Locken fliegen.

– Иоганес Брамс, – пробурчал Штейнберг, услышав песню. Его лоб разгладился, лицо подобрело, он покачал головой и сказал: – Теодор, покажите ему его каюту.

Настало время отлета. Пассажиры стояли около окон, махали руками провожающим, стоящим далеко внизу на летном поле. Фёдор, стоя рядом с Мэйлинь на капитанском мостике, пытался разглядеть внизу Евдокию. Почувствовав чье-то присутствие, Мэйлинь обернулась и увидела эфирную фигуру Евдокии, которая подошла к Фёдору и коснулась его плеча. Он улыбнулся и положил руку поверх ее.

– Удачной дороги, внучек. Дай бог тебе доброго пути, – прозвучала беззвучная фраза.

– Спасибо, бабушка, – прошептал Фёдор.

Евдокия повернулась к Мэйлинь.

– До встречи, внученька. Даст Бог, увидимся!

– До свидания, Евдокия.

Когда ее призрачная фигура исчезла, Мэйлинь шагнула к Фёдору, он обнял ее, а она положила голову ему на плечо. «Юньшань», издав прощальный гудок, продолжил подниматься и, разворачиваясь, взял курс на Лондон.

Глава 5

Ранним лондонским утром в здании посольства Зулу у окна, выходящего на Стрэнд, стоял молодой мужчина и задумчиво смотрел на низкие облака, проплывающие над крышами: лето, июнь, а все равно погода навевает типичную британскую меланхолию.

Достав из жилетного кармашка часы, он посмотрел на время: до завтрака еще полчаса. Отойдя от окна, он сел в глубокое кожаное кресло, откинулся назад и закрыл глаза. Используя ритм дыхания как естественный метроном, стал с каждым выдохом представлять, что его тело становится все тяжелее и тяжелее, появляется ощущение натяжения от его темени, идущее вверх, оно становится все сильнее и сильнее. Через десяток пар вдохов и выдохов он отдался этому натяжению, и его сознание выдернуло вверх. Несколько секунд иллюзорного полета по светящейся трубе, начинавшейся в районе его темени, и он оказался в требуемом месте. Окружающее пространство было наполнено белым светом. Источник света не опознавался, создавалось впечатление, что свет шел из каждой точки окружения. Он сконцентрировался, и пространство вокруг него стало меняться, проявились знакомые стены, пол, окно.

Когда обстановка его астрального кабинета стала плотной и вещественной, он удовлетворенно кивнул головой, открыл глаза и подошел к креслу, стоящему напротив большого, от пола до потолка, окна. Некоторое время постоял, задумчиво глядя на морской пейзаж за окном, потом сел в кресло. Рядом с креслом на столике стояла небольшая фигурка пингвина, вырезанная из темного дерева. Он положил руку ей на голову и произнес:

– Итак, что у нас в утренних новостях?

У него на коленях появилась большая газета. Развернув ее, он прочитал большой заголовок сверху страницы: «Броненосный флот Империи Зулу отправляется к берегам Мадагаскара для помощи в ликвидации последствий землетрясения».

Он некоторое время читал заметку, потом встряхнул газетой. Текст изменился: «Пароход „Гао Шан“ закончил прокладку морского телеграфного кабеля из Шанхая к Цинской фактории в Нагасаки».

Эта статья его не заинтересовала, и он еще раз встряхнул газетой: «Верховный вождь совета индейских штатов Сидящий Бык отправил своего торгового представителя Паундмейкера в Вашингтон для подписания договора о строительстве железной дороги