Повисла пауза, император оглядывал спальню.

— Отвечай! — призвала его Глория.

— Я думаю… Ты могла не заметить, что кто-то вошел сюда под моим видом. Пока ты была в ванной, кто-то сюда зашел. Тебе доверяю, но извини, глазам наших бравых гвардейцев я тоже вполне доверяю. Тем более их двое — им не могло померещиться, — император подошел к платяному шкафу и распахнул приоткрытую дверку.

— Филофей! Хватит рыться в моих одеждах! Я сказала, здесь никого нет! — прикрикнула на него Глория. Сделала еще три шага и увидела меня, лежащего на полу за кроватью. Лицо императрицы вздрогнула, она показала мне кулак.

Мне ничего не оставалось, как умиротворенно сложить руки на груди и притвориться мертвым. Было еще мысль снова активировать шаблон «Маска Лжеца» и надеть на себя образ Филофея. Да, это было бы смешно: в спальне императрицы одновременно как бы мертвый император, и вполне живой, очень озабоченный событиями сегодняшнего вечера.

— Меня все это беспокоит, дорогая. Здесь вполне может кто-то прятаться. Помнишь, мы вместе читали «Следы в твоей спальне» Эшли Готье? Тот мрачный детектив с убийствами, от которого холодок по коже. И весь этот ужас устроил маг, мстивший герцогу за своих близких. Тебе эта книга даже нравилась. Вот мне отчего-то вспомнилось… — он открыл еще одну дверку, зашуршал платьями. — Послушай, может это проделки того хитреца… как его, Елецкого? Он же какой-то особый маг — всякое от него можно ожидать, — Филофей Алексеевич повернулся к супруге — она старательно пыталась заслонить меня.

— Знаешь, что, если это был бы Елецкий, то мне бы доложили о его прибытии. Ему бы в голову не пришло врываться без позволения в покои императрицы. И уж тем более, что бы он делал в моей спальне⁈ — привела убойный довод Глория — довод, от которого трудно было сдержать смех.

Честное слово, я люблю жизнь! Я люблю ее вкусы! А такие, остренькие, люблю особо!

— Вот именно: в твоей спальне. Ну знаешь ли… Мужчин… — Филофей Алексеевич замялся, сделал пару шагов к окну и отодвинул штору.

— Мужчин всегда тянет в женскую спальню! Это ты хотел сказать⁈ За кого ты меня принимаешь, Филофей⁈ — голос императрицы был сердитым. Все-таки надо отдать ей должное, в такой ситуации Глория смогла не растеряться и даже почувствовала хозяйкой положения.

— А знаешь, что? Черт! — выругался Филофей Алексеевич. Раздался звон упавшей со столика вазы. Осколки прекрасной арабской керамики рассыпались у ног императрицы — их я видел особо хорошо.

— Я буду спать сегодня у тебя, — решил Филофей. — На всякий случай! Прикажу, чтобы принесли мой пистолет. Я буду охранять твой сон, моя дорогая!

Вот этого поворота мне бы хотелось меньше всего. Если Филофей не заметит меня раньше, то пролежать рядом с кроватью, на которой будет спать императрица и ее старенький супруг — так себе привилегия.

— Все, хватит! Хватит, Филофей! — раздался раздраженный голос Глории. Судя по положению ног императора, он стоял вплотную к ней и, наверное, обнимал ее, лез с поцелуями. — Ты сегодня будешь спать у себя. Сейчас позову Денисенко, пусть он тебя проводит.

— Нет! Я кто здесь! Я!.. — попытался возразить Филофей Алексеевич, но его слова прервал звук поцелуя.

— Дорогой, пожалей меня. У меня был трудный день. Ты же знаешь, я готовлюсь к поездке. И готовлю нашего Эдуарда к академии. И еще столько беспокойных новостей из Британии, с которыми нужно разбираться. Давай сделаем так… — Глория взяла его под руку и увлекла в другую часть спальни. — Мы вместе выпьем по половинке бокала твоего любимого «Амантус Славия» — у меня как раз осталось немного и потом ты к себе, а я немного поработаю за коммуникатором и тоже лягу спать. — Пожалуйста! — я услышал звук ее поцелуя.

Следом умиротворенный голос императора, легко сдавшегося ее чарам:

— Да, дорогая. Разве я могу тебе отказать? Даже если ты хочешь меня выпроводить, мне придется смириться. Я же всегда сдаюсь тебе.

— Не сдаешься, а идешь навстречу. Я тебя за это особо люблю и буду ждать тебя завтра — обещаю. А сегодня я устала. Пойдем по глотку вина, может это в самом деле меня расслабит, — императрица взяла его за руку, увлекая за собой. — Хочешь, будем пить из одно бокала? С того места, где будет след наших губ, — шаги Глории и Филофея удалялись.

Императорская чета вышла из спальни, а я лежал, борясь с огромным желанием рассмеяться. И думал: какая же все-таки сука, эта госпожа Ричмонд! Надо же так ловко водить за нос Филофея Алексеевича! Ведь он далеко не дурак, хотя возраст немного накладывает свое!

Я приподнялся, огляделся. Окно было приоткрыто, но первую пришедшую на ум мысль: тихонько уйти через него, я отверг, хотя прежний Елецкий умолял меня об этом. Отверг вовсе не потому, что здесь второй высокий этаж и внизу сад патрулируют гвардейцы третьего особого императорского полка, но потому… Потому, что негоже уходить от моей венценосной любовницы не попрощавшись. И еще потому, что я неудовлетворен как мужчина. С долгим ожиданием мне пришлось смириться. Глория выпроваживала супруга, наверное, с полчаса. Лишь когда я услышал звук открывшейся двери, отдаленный голос императрицы, потом еще какие-то мужские голоса, среди которых не звучала мягкого баритона императора, я понял, что Глория передала своего ненаглядного в надежные руки. Следом послышались ее быстрые шаги, приближавшиеся к спальне:

— Елецкий! Вот что с тобой сделать⁈ — воскликнула она, ворвавшись в спальню.

— Только не надо отправлять меня в ссылку в Северно-островную губернию, — шутливо попросил я, вспоминая ее прошлые угрозы: — Тебе будет очень неудобно летать туда ко мне на свидания.

— Как это остроумно, граф! Ты знаешь, что я пережила за этот вечер⁈ — ее глаза искрились, казалось, в них мечутся синие молнии. — Ты хоть понимаешь, чем это могло кончиться⁈ В первую очередь для тебя! Ведь я могла сказать, что понятия не имею, откуда он тут взялся! Я вообще была в ванной, в тот момент, когда граф Елецкий магией и обманом проник ко мне! И объяснял бы потом, какого черта ты сюда проник, да еще в облике императора!

— Накажи меня в ванной! Это