А Кира, не воспринимая его ворчание всерьез, продолжала рассуждать вслух:

— Голубые от Шубина, красные от Ланселота, а бордовые розы от кого… Может, от Дмитрия Викторовича? Или от Федина? Стоп! Может, от Анатолия?

Почему темно-бордовые, почти черные? — рассуждала она и, вдруг услышав рядом невнятный, мужской голос, испуганно вильнула рулем, чуть не съехав с дороги в кювет.

— В жизни, дружок, не знаешь, где потеряешь, где найдешь! Под какашками и не видно, как камушки сверкают! — повторял чьи-то слова Капитан Флинт пьяненько усмехаясь.

— Тьфу, ты! — выругалась Кира. — Совсем забыла я про тебя, Филя!

Подъехав к участку, она остановилась у ворот и, прежде чем выйти из машины, достала телефон и нашла нужный номер, но звонить не стала — послала сообщение:

«Спасибо за розы. Загадала на каждую из них по желанию. Если не исполнятся, будете исполнять их сами, Пал Палыч!»

Тут же пришел ответ:

«Согласен исполнять»

И через пару секунд:

«Только не бросай меня в терновый куст…»

Прочитав, Кира улыбнулась — похоже чувство юмора у Павла Павловича Шубина есть — и это хорошо.

45

Выйдя из машины, Кира остановилась у ворот своего участка. Подбежавший к ней Ларион замер у калитки, зарычал, вздыбив шерсть на загривке, и огромными прыжками помчался к дому.

— Ничего себе подарочки ко дню рождения, — тихо удивилась хозяйка дачи, осторожно идя вслед за собакой по дорожке к дому. — Неужели опять ограбили?!

Пес лаял на крыльце, предупреждая хозяйку об опасности, но лаял не зло, а так, для порядка. Он поскреб лапой входную дверь, и та медленно поехала в сторону.

Замерев на ступеньках крыльца, Кира во все глаза смотрела на отъезжающую дверь и лихорадочно пыталась вспомнить закрывала ли она ее, когда уезжала в последний раз.

Вроде закрывала… но была такая суета вокруг машины и ее питомцев, что могла и забыть.

Значит, не закрывала?!

Нет, закрывала — на крыльце ключи в сумку убирала.

Она подождала пока Ларион войдет в дом, обнюхает все и, уже не слыша его лая, поднялась на крыльцо и шагнула за порог.

В доме было все в полном порядке: мебель на местах, старые часы на стене, телевизор на тумбочке, и, если бы не собака, Кира даже не догадалась бы о посещении дачи посторонними людьми — она подумала бы, что сама в спешке забыла закрыть дверь дома. Но Лариону она верила больше, чем себе — прошлое ограбление он вел себя точно также, хотя прошлый раз чужое присутствие в доме было явным: разгромленные шкафы, опустошенные полки, перевернутые столы — воры забрали одежду, посуду, нехитрые инструменты и даже алюминиевые ложки, хранящиеся в серванте с бабушкиных незапамятных времен. Потом они с мамой долго гадали: зачем ворам старые, алюминиевые ложки, которыми никто уже давно не пользуется? Гадали, пока Анатолий не сказал им, что «алюминиевые ложки — это цветной металл и большая ценность для ограбивших дом бомжей».

Повздыхав и поохав, Кира поставила Леопольда в тенек под дерево и занялась подрезкой роз, распределяя букеты по вазам: голубые в небольшую, прозрачную, красные в самую большую, матовую с золотым цветком, бордовые в высокую хрустальную…

Неожиданно Кира прекратила работу и начала пересчитывать розы: голубых — пятнадцать, красных — тридцать три, бордовых — двенадцать…

Кира пересчитала еще раз бордовые розы — двенадцать…

Сами по себе розы были очень красивы — огромны, насыщены цветом и ароматом, бархатисты и благородны, но от их темного, почти черного цвета веяло чем-то трагичным, рождая в душе далеко не праздничное настроение.

Двенадцать!

Редко кто решиться в день рождения преподносить имениннице четное количество цветов — в России четное число цветов кладут на могилы и, прощаясь, «дарят» покойникам.

На этот раз Кира тут же согласилась с внутренним голосом: такой «четный и черный» букет — это не к добру! Кто-то намеренно послал ей такой «траурный» букет, чтобы испортить настроение в праздничный день.

Но у них это не получилось!

— Все понятно, чьи это поздравления! — сделала она вывод, неприязненно вспоминая целлофановой пакет в машине. Что в нем находится, она посмотрит завтра, когда свыкнется с мыслью, что «поздравительная» открытка с угрозами или с трагическими пожеланиями не расстроит ее окончательно.

Не зная, что предпринять в такой ситуации, Кира позвонила Федину.

— Константин Александрович, уделите мне пять минут, — попросила она, усаживаясь на лавочку в беседке и в волнении обрывая листы с оплетающего столбы беседки вьюна. — Меня, кажется, ограбили, то есть дачу ограбили. Собака учуяла чужой запах в доме, и входная дверь дачи была открыта…

— И что? — невежливо перебил следователь, прикрывая рот рукой и отворачиваясь от воззрившихся на него сослуживцев. — Много украли?

— Не знаю… — растерялась Кира и поспешила в дом. — Телевизор на месте, косилка под лестницей.

— Так обокрали вас или нет? — сослуживцы прислушивались к разговору уже с явным интересом.

— Вроде нет, — теперь Кира ругала себя за звонок. — Простите, что оторвала вас от дел…

— Вот, что, Кира Дмитриевна, — сказал Федин официальным голосом, — еще раз проверьте, не украли ли чего-нибудь и напишите заявление на имя вашего председателя товарищества — пусть этот факт будет зафиксирован. И вот что… не оставайтесь одна на даче — поезжайте домой в Москву. Когда освобожусь, я вам обязательно перезвоню.

А что она хотела?! Чтобы он все бросил и помчался к ней на дачу расследовать ограбление, которого не было? Ничего же не украли… А у него и без нее много дел…

Кира вздохнула и отключила телефон.

«— А Дмитрий Викторович обязательно приехал бы или кого-нибудь прислал из охранников, и уже не было бы так страшно и одиноко в пустом, почему-то не ограбленном доме, — уныло подумала Кира, но вспомнив про охрану, повеселела, — пошлю к ним Лариона с запиской — пусть стоят у ворот моего участка