— Невозможно! — огрызнулся Бэрил. — Мы живём здесь тысячи лет! Рождаемся и умираем! Это наша земля!

— Почему исчез обелиск? — тихо спросил Баар. Его взгляд метался из стороны в сторону, зрачки бесконтрольно расширялись и сужались. Мышцы на руках бугрились от сдерживаемой трансформации.

— В обмен на мою клятву наладить взаимопонимание между духами рода и медведями, они обещали не принимать помолвочные клятвы Бэдэр, если те будут даны под влиянием шантажа или принуждения, — я закончила фразу, втянув голову в плечи и боясь поднять взгляд на ирбисов. — Кто же знал, что духи решат вопрос так радикально, и обелиск просто исчезнет.

Баабыр скривился, но ничего не сказал. Паутинка между ним и Бэрилом натянулась, словно струна и истаяла. Зато тут же похожие паутинки лучами разошлись в разные стороны.

Я замерла, рассматривая странную конструкцию. Баабыр сейчас был похож на ощетинившегося ежа.

— Рогнеда, ты это видишь? — мысленно обратилась к княжне. — Что бы это могло быть?

— Вижу, — задумчиво отозвалась Рогнеда, — похоже на простенький силовой конструкт.

— На что?

— Ну, использование внутренней энергии, преобразованной в простенькую форму.

— Магия? — я неуверенно предположила свой вариант трактовки княжны. Та только хмыкнула и принялась объяснять.

— Скажем так, это как родовое умение. Не магия. Каждый род получил в дар от своего предка особенность. Это могла быть сверхскорость у ягуаров или чтение мыслей у ирбисов. У волков сверхспособность была скромнее — верность избранной партнёрше. У рысей — хитрость, ораторское искусство, интриганство. У медведей — боевая ярость, у черепах — утолщённый кожный покров, у гюрзы — ядовитая кровь. И это способности только нескольких ближайших к нам кланов.

Пока я обдумывала полученную информацию, Бэрил раздражённо пощёлкал пальцами у меня перед носом, возвращая к реальности, где Баар уже исчез, а его дядя очень недоброжелательно взирал на меня.

— Есть кто дома?

Я кивнула, подтверждая, что прекрасно слышу его.

— Вы сейчас остаётесь здесь и ждёте нашего возвращения. Никакой самодеятельности, никаких инициатив с целью помощи нам, своей воображаемой подруге, обелиску или духам рода!

На последних словах ирбис сорвался на рык.

— Моя самодеятельность однажды спасла вашему племяннику жизнь, — ответила я из чистого упрямства. Нечего на меня рычать, как будто я одна виновата во всём происходящем. — Да и куда я отсюда денусь? Я даже не знаю, где здесь выход. Не дай бог, прибьют вас на ваших разборках, а я здесь умру от голода.

Последний факт меня не на шутку взволновал лишь после того, как я озвучила его.

— И достанется же кому-то такая невестка, — невесело хмыкнул Бэрил.

— Какая есть, да не про вашу честь!

— Бери, — ирбис протянул мне смартфон, — если к вечеру не вернёмся, позвони отцу. Он тебя заберёт.

* * *

Правду говорят, если женщине нечем себя занять, она занимается уборкой. Так и я от нечего делать вымыла посуду после завтрака, прибралась на кухне и проинспектировала кладовые на предмет наличия провианта. Привычные дела лучше всего способствуют мыслительной деятельности.

Обдумывая информацию про родовые умения, я как-то внезапно сложила два плюс два и покраснела. Моё хорошее настроение, эротические воспоминания при взгляде на Баара, его улыбки и забота… Ой, мамочки, стыдно-то как!

— Да ладно тебе, недовольным он не выглядел, совсем наоборот. Так что стыдиться нечего, — морально поддержала меня Рогнеда, пока я по второму кругу обходила кухню в поисках какого-нибудь занятия. — Кстати, насчёт голодной смерти ты слегка преувеличила. Здесь врачи остались вместе с подопытным медведем, да и я вполне запомнила дорогу, которой нас вела Фактел. Выбрались бы.

Могла ли я проигнорировать столь явный намёк Рогнеды? Конечно, могла, но не стала. Вспомнился безумный медведь в зелёном сиянии, крушащий всё на своём пути. А если и ирбисов так отравят? Их же перебьют как слепых котят. То ли я окончательно потеряла инстинкт самосохранения, то ли отреагировала на тревожный набат интуиции, но уже спустя пятнадцать минут княжна вела меня сквозь каменный лабиринт наружу. Рукоять прихваченного из вездехода револьвера со снотворным вселяла хоть какую-то уверенность. Мне ещё очень повезло, что при осмотре подсобок я нашла старенькие снегоступы неизвестно кем забытые.

Спуск по винтовым лестницам давался значительно легче, чем подъём. Подсвечивая дорогу фонариком на телефоне, я торопила Рогнеду, гонимая очень плохим предчувствием. С пневмоприводом на двери пришлось повозиться, но спустя несколько минут дверь отворилась, выпуская нас на мороз.

— Куда пойдём? — живо поинтересовалась княжна, пританцовывая на соседнем сугробе.

— Сможешь найти безопасную дорогу наверх для человека?

Рогнеда скептически окинула взглядом меня, каменную гряду, укрытую сугробами, и расстояние до реки.

— Может, обойдём?

— Сверху обзор лучше, — отрезала я.

Княжна лишь покачала головой и принялась выстраивать маршрут подъёма.

На вершину гряды мы взбирались, молча, изредка сопровождая не очень удачные попытки нецензурной бранью. Рогнеда периодически что-то бурчала под нос про мои умственные способности и тягу к суициду, а я делала вид, что ничего не слышу.

Десятиметровый подъём занял по времени почти час. Морозный воздух сбивал дыхание, каждый шаг приходилось выверять, словно идёшь по топям, ожидая, что земля вот-вот уйдёт из-под ног. Сложнее всего было не смотреть вниз. Боязнь высоты несмело поднимала голову, напоминая, что мы гарантированно разобьёмся, стоит только оступиться. Выбравшись на каменный пятачок размером два на два метра, я устало завалилась на спину, вглядываясь в бездонное голубое небо. Сиплое дыхание вырывалось облачками пара, болело всё тело. Всё-таки подъём без страховки, ледорубов и прочего снаряжения на такую высоту — чистейшая авантюра. Если бы не Рогнеда, я бы вряд ли сама добралась даже до середины. А так петляя, забирая то влево, то вправо, она выискивала наиболее безопасный маршрут. Пока я лежала и пыталась отдышаться, княжна провела разведку и вернулась чем-то встревоженная.

— Твоя интуиция не подвела. Там внизу не пойми что творится. Сплошная свалка из медведей, ирбисов, рысей, оленей.

Я с трудом поднялась на ноги и осторожно подошла к краю площадки. Обзор отсюда действительно был шикарный, битва предстала как на ладони. Очень отдалённо она напоминала игру в шахматы. Игру в шахматы на скотобойне. Цветовая принадлежность армий постоянно менялась, мельтешила и наслаивалась друг на друга. У меня закружилась голова, и подогнулись колени. Пришлось присесть, чтобы позорно не потерять сознание в самый ответственный момент.

В общем месиве я с трудом узнала Баабыра, и то потому, что от