— Расскажи мне все-все, Инес, — попросила я тихо, краем глаза отслеживая горничных.

— Ох, ласточка моя, сколько ж я пролила слез. Где вас только не искали, я уж на поклон к императрице ходила, а та, вот же стервоза, не ищи, говорит. Говорит, я для Тео, бриллиантового моего сынка, другую подберу. Ну а я такая ей — это баронесску, штоль?

Инес уже и не помнит, как ей хватило смелости. Или наглости.

Однако императрица не рассердилась, кивнула милостиво, сказала, что баронесса Вашвиль — чудесная вейра с хорошими манерами и выгодной магией. Ее процент совместимости не достигает ста процентов, и составляет всего лишь восемьдесят девять, но это прекрасный результат. Прекрасный. Связь истинных станет слабостью ее сыну, а слабости он позволить себе не может. И что Инес, так уж и быть, может остаться драить полы во дворце. Поломойки всегда нужны. Вот Инес и осталась, она не гордая, искала сплетни, слухи, выуживала по капле, куда дели ее ненаглядную Люче… Теофас оказался милостив, дал работку попроще, закрепил за какой-то кладовкой досматривать, да пересчитывать.

Я откинулась на подушку и внимала рассказу.

— А Тео? Что происходило, пока меня не было.

Инес откровенно смутилась, было видно, что тема ей не нравится, но она давала кровную клятву моей матери, так что, если правильно задавать вопросы, Инес не сможет не ответить.

— Да что ему будет-то? Ходит гоголем, рожей красивой на балах светит. Девки-то прямо с ума сошли, как вас сослали, а папаша ваш привез вторую дочку, все требовал процент совместимости магий проверить.

И надо же такому случиться, процент вышел очень приличный, тоже под восемьдесят. Баронесска пылала огнем, как настоящая драконица, придиралась к красиво сестрице, за что ее сослали в шестой двор на целую неделю, чтоб охолонула. А Теофасу хоть бы что, то с баронесской ходил под руку, то с этой вашей сестрицей начал ходить. И рожа у него такая, не понять, о чем думает. Ленхард его все печалил, а оказывается, это вас туда заперли.

— Я вот что вам скажу, эта скотина вас туда и отправил с мамкой вместе, — припечатала Инес. — Чтоб вы ему не мешали по бабам ходить, чтоб его черти в аду драли во все… места.

Я с недоумением уставилась на Инес.

— Кто такие черти?

— Ифриты, ласточка, ифриты.

— А что значит драли во все места?

Инес заметно смутилась. Горничные, разинув рот, смотрели на нас обеих. Скучно им, наверное, без сплетен было, а тут на год вперед наслушались.

— Дык… это. Оговорилась я, ласточка.

— Жаль, я тоже хотел про всякие разные места узнать.

Знакомый голос буквально окутал меня бархатом.

Тео соткался из темноты в углу покоев, картинно оперевшись на каминную полку. На миг глянул в сторону горничных чернильной темнотой глаз:

— Вон.

Хотя говорил он тихо, те услышали и, словно заколдованные, попятились из комнаты, беспрестанно кланяясь.

— И давно ты здесь? — услышала я словно издалека собственный дрогнувший голос.

Выбралась из постели мало стесняясь собственного тела. На мне сорочка в семь слоев до пят, в такой в том же Ленхарде было бы и замуж незазорно выйти. Но Тео явно считал иначе, жадно уставившись на неглубокий вырез и по-кошачьи внимательно отслеживая каждое мое движение.

Мне все меньше нравилось происходящее. Меня выдернули из знакомой среды, где я худо-бедно нашла свое место, притащили в эпицентр какого-то неясного политического заговора, лезли в душу. В прошлое. В пережитую и запертую за семью замками боль.

— Примерно со слов «эта скотина».

— Подслушивать нехорошо… — начала было Инес, но, поймав недобрый взгляд императора, ловко метнулась мне за спину.

Наверное, выглядело это смешно. Крупная, как корабельное судно, Инес отчаянно прячется за тощую меня, но ни один из нас даже не улыбнулся.

— Иди отсюда, пока я тебя не поджарил.

Инес беспомощно заморгала, при всей своей бойкости, Теофаса она не любила и боялась.

— Иди, Инес, я справлюсь.

Инес вышла с достоинством, беспокойно поглядывая в мою сторону.

— Я, ласт… вейра Эльене, рядом буду, за дверью.

Теофас прошелся по комнате, поправив по пути сбившуюся портьеру, крутанув маленькую танцовщицу из драконьего клыка, словно делал это много раз. Словно… это уже не моя, а его комната. Остановился напротив меня, накрывая давящим, свинцовым взглядом. Когда только у него появился этот взгляд? Совсем молодой дракон.

— Должен ли я принести извинения за вчерашний инцидент?

— Не стоит, Ваше Величество, вы были под влиянием темного источника.

— Хорошо, что ты это понимаешь.

Со знакомой усмешкой он оперся ладонями на подлокотники, запечатывая меня в кресле. Его полные сумрака глаза, его губы были так близко. В груди всколыхнулось забытой болью, дрожью, желанием. Моя драконица хотела получить этого мужчину. Наверное, Тео увидел или почувствовал мою реакцию, отодвинулся с довольным лицом, будто кот, сцапавший мышку.

— Я хотел оставить тебя в Ленхарде, ты была там полезна, но можешь принести пользу и здесь. Слушай меня внимательно. На завтрашнем балу ты будешь реабилитирована, как моя супруга, но есть несколько правил, которым ты обязана следовать. Вести себя соотвественно статусу, не задевать мою мать, не задевать баронессу Вашвиль…

— С последним, ваше Величество, вы и сами прекрасно справляетесь, — голос у меня стал ледяным.

— Не лезь в наши отношения, Эль. Наша животная, недостойная связь не дает тебе особенных прав. Твоя работа разобраться с моим темным источником, а не давать ремарки моим поступкам.

Сссволочь. Искренне ненавижу. До дна ненавижу.

От накатившей густой и вязкой, как деготь, злобы, в груди словно что-то треснуло, раскололось, выпуская наружу подавленную ярость.

Я подскочила, как пружина, рука поднялась сама собой, отвешивая тяжелую пощечину, оставляя красный отпечаток на белой щеке, вкладывая в удар пять лет Ленхарда. Боль. Нелюбовь. Если бы кто-то спросил меня, что я чувствовала в этот момент, я бы сказала — наслаждение. Чистое блаженство.

Любой другой от моего удара впечатался в стену, но Тео даже не шелохнулся, только глаза горели на лице темным огнем. В углу губ лопнула тонкая кожица и запеклась ранка. Не отведя от меня взгляда, Теофас слизнул набухшую кровь. Драконица внутри меня бесновалась, не то наслаждаясь силой своего истинного, не то злясь, что ее удар слишком слаб.

— Если хочешь моей помощи, проси, — потребовала с глухой