производства можно было подумать, что находишься где-то в японской провинции. Вот только нигде у нас не увидишь таких старых, грязных, помятых колымаг. Поэтому если бы кто-то из наших соотечественников внезапно увидел этот пейзаж, не сомневаясь, что это Япония, то он бы испуганно гадал, что произошло. Вполне можно было подумать, что сюда сбросили ядерную бомбу.

По дороге ехала моторикша – необычное трехколесное транспортное средство. Она напоминала легкий грузовик «Дайхацу Миджет», который в детстве я часто видел у нас в стране. Поравнявшись с ней, мы увидели практически во весь рост мужчину за рулем. Его ноги, облаченные в шорты, были темными, загорелыми – и тощими, как у журавля. Настолько худых людей в Японии уже нет. В иной ситуации местных можно было принять за жертв ядерной войны, коротающих свои последние безрадостные дни посреди радиоактивных облаков.

Мы въехали в город. Здесь рядами стояли каменные здания с убогими окнами, в основном почерневшие. Стекла в некоторых из них были побиты.

Вдоль боковой улицы проходила дренажная канава с перекинутым через нее деревянным мостом, возле которого теснилось множество припаркованных моторикш. Толпы индонезийцев привалились к ограде моста или сидели на ней. Бедные строения, кучно стоявшие возле канавы, прятались в тени офисных зданий. На берегу было не протолкнуться. И почему здесь такие страшные толпы?

Митараи о чем-то разговаривал с водителем. Закончив, он повернулся ко мне и объяснил по-японски:

– Говорит, им больше нечем заняться, поэтому целыми днями они слоняются группами. Большинство из них бездомные. Некоторые не имеют ничего, кроме тех моторикш, – здесь их называют «баджадж». Однако такие люди считаются состоятельными. Спят они прямо в этих машинках, а чистят зубы, умываются и моются с помощью воды из той реки, заодно справляя в ней нужду. Вот он, разрыв между Севером и Югом. Бедные живут везде. Среди высотных строений на главной улице есть фешенебельные здания, однако в основном они принадлежат японским компаниям или аффилированным с ними. Но сразу позади них раскинулись трущобы, куда не проникает солнце. Все страны одинаковы.

На офисных зданиях на главной улице висели вывески и неоновые логотипы японских компаний – «Санъё», «Ямаха», «Тойота»… Однако все они были написаны не катаканой[103], а буквами. Тота Мисаки также упоминал эти вывески, но, похоже, надписи на них все же были на латинице. Это я ошибочно посчитал, что на них была катакана.

Все южные страны похожи. Впрочем, кроме Индонезии, я побывал только в Египте. Разглядывая здешнюю городскую застройку, я все время вспоминал каирские кварталы. Они тоже были забиты грязными домами, а по их улицам разъезжали автомобили в шаге от путешествия на свалку. Однако большое различие заключалось в том, что в Каире японской атмосферы особо не ощущалось. На тамошних улицах японские вывески попадались редко, машины были в основном французскими или итальянскими. Кроме того, доминирующую роль в том городе играл ислам. Строго говоря, Индонезию, как и ряд других южных стран, тоже считают частью мусульманского мира. Однако в Джакарте минаретов было не так много, как в Каире. Господствовал здесь не ислам, а Япония – ее в этом городе было больше, чем на нашей родине. На улицах Токио можно увидеть немало немецких и британских автомобилей, тогда как в Джакарте почти все они были японскими. Мотоциклы также были японского производства, а на шлемах их водителей виднелись логотипы японских компаний. Небось и баджаджи тоже сделаны у нас. Казалось, мы очутились в колонии японского бизнеса. Наших соотечественников на улицах тоже было много.

Если так выглядит главная улица, то и все остальное – одежда, продукты питания, электроника, лекарства, товары повседневного спроса – должны быть сплошь японскими. Вот она, та самая некогда бедноватая Япония. Здесь все еще продолжалась Тихоокеанская война[104], лишь в несколько ином обличье. Если Митараи прав и Тоту Мисаки втайне привезли сюда, то даже при различиях во внешности и языке он и впрямь мог подумать, что совершил скачок во времени и переместился на двадцать лет назад. До нашей поездки я даже и не думал, что Индонезия испытывает настолько сильное японское влияние.

Но кое-что оставалось непонятно. Предположим, Асахия и Каори воплотили свой план в жизнь. Катори благополучно погиб, а убийцей оказался неизвестный, непонятно откуда взявшийся грабитель, что обеспечило Кадзюро алиби и отвело от него подозрения. Датой этой постановки якобы стало 26 мая, однако на самом деле тогда уже наступило 11 июня. Затем, если Митараи прав, Кадзюро и Каори надо было аккуратно вернуть Тоту в реальное время.

Допустим, они выбрали следующий после преступления день – то есть не 27 мая в Индонезии, а 12 июня на Инамурагасаки. И как же Кадзюро собирался физически выполнить эту задачу? Возможно ли вообще осуществить такой план?..

Повернувшись к Митараи, я поделился с ним своими сомнениями, в ответ на что тот беззаботно ответил:

– Раз у них был способ привезти его сюда, то и способ вернуть имелся.

– Но как же это сделать? Во-первых, как они его сюда доставили?

– У Асахия был частный самолет. Если дорога в один конец, то расстояние от Японии до Индонезии позволяет долететь сюда без дозаправки. На нем они его и привезли сюда.

– Но как? Они его усыпили?

– Чтобы точно ответить на этот вопрос, у нас пока нет информации, так что и да и нет.

– Что ты хочешь этим сказать?

– Тота не осознавал, что его переместили в Южное полушарие, – в этом можно не сомневаться. Однако вряд ли его специально погрузили в сон. Предполагаю, что на этапе переезда в этом не было необходимости.

– Это как?

– То есть Тота с самого начала находился в бессознательном состоянии.

– С самого начала? Не понимаю…

– Больше я сейчас ничего сказать не могу. Понимай эту фразу буквально. Если рассуждать логически, то все выходит именно так. У тебя тоже есть рабочий материал на руках. Попробуй поразмыслить сам. – С этими словами Митараи погрузился в молчание.

За окном продолжались каменные джунгли. С этого ракурса Джакарта казалась грязноватым подобием Касумигасэки[105]. Проспект обрамляли полосы газона, за которыми пролегал тротуар с уличными фонарями. На каждом из них была закреплена милая неоновая фигурка – звездочка, месяц, листочек или цветочек. Наверное, вечером их свет создает особый южный уют.

Такси проехало через низкие ворота. Высотные здания пропали. Похоже, мы заехали в парк Анчол. Переговорив с водителем, Митараи веселым тоном сказал:

– Местные говорят, что этот уголок кишит японцами. Здесь есть отель «Горизонт», где работают оконные проститутки. Множество женщин стоят или сидят в ряд на многоярусной платформе, перед которой установлено полупрозрачное зеркало. Клиенты подходят к нему и указывают на понравившуюся женщину. Куда бы японцы ни поехали, везде они позорятся. А