– А на каком языке ты тогда разговаривал?

– На голландском.

Парк утопал в зелени. В отличие от городских улиц и дороги и здания здесь были новыми и чистыми.

Тут я увидел море. Митараи был абсолютно прав. Мое воображение рисовало ослепительно-голубую, прозрачную воду, как в «Юге Тихого океана»[106], однако она была такого же цвета, как вокруг знакомой мне Эносимы. Я был несколько разочарован, но раз побережье здесь самое обыкновенное и ничем не отличается от японского, то и необычайный план Кадзюро Асахия тут все-таки можно было осуществить.

На бетонном берегу сидели две юные девушки. Когда я засмотрелся на них из окна такси, они помахали мне и закричали: «Онисан!»[107] Я радостно помахал им в ответ. Приятнее всего было то, что ко мне обратились по-японски.

– Приветливые здесь девушки, да?

– Это проститутки. Увидели японца, подумали, что ты очередной простачок с толстым кошельком, вот и помахали тебе, – ответил Митараи. Я умолк.

Мы продолжали ехать на восток вдоль моря. Дорожное полотно тем временем превратилось в ухабы, наш автомобиль начал слегка подпрыгивать на нем. Скорость резко снизилась. Окружающий пейзаж тоже изменился: здесь простирался высокий сорняк и нечто вроде первобытного леса. Жилых домов не было. Похоже, мы покинули территорию парка. Ветер приносил с собой сильные запахи травы, морского воздуха и фруктов.

Такси было в ужасающем состоянии, и при более тщательном взгляде тут и там можно было заметить дырки, из которых выглядывали большие куски желтого поролона. Наш автомобиль тоже оказался японским, но и на спидометре и на тахометре стрелки все время стояли на отметке «ноль». Внутри также ощущался специфический запах – похоже, одеколон водителя. Видимо, южане опрыскивают себя парфюмом, чтобы заглушить запах пота.

– Исиока-кун, взгляни, – похлопал меня по плечу Митараи, указывая пальцем вперед. Через плечо водителя виднелся двойник «Хайм Инамурагасаки». Сильно дребезжа и трясясь, такси медленно приближалось к нему – ехать быстрее по такой ужасной дороге оно не могло.

– Так он правда существует… – вырвалось у меня, когда мы вышли на грязную дорогу, заваленную обломками. – А я не верил, думал, это какое-то мифическое место вроде рая…

– Исиока-кун, этот случай послужил бы весьма хорошим уроком для японцев твоей породы, – насмешливо проговорил Митараи сквозь морской ветер. – Твоя вера в единственный и неповторимый абсолют, величаемый «здравым смыслом», – крайне специфическое порождение эпохи экономического чуда[108], очень короткого периода современной японской истории. Эта слабость развилась в годы святой убежденности, что полететь на самолете за границу, слегка повздорить с начальником или отказаться работать сверхурочно – такая же несбыточная мечта, как вскарабкаться по бобовому стеблю на небо в рай[109]. Но это фикция. Эпоха самоизоляции уже закончилась. Да, мир и вправду так тесен. Хочешь – поезжай на другой конец света, хочешь – в Джакарту. Да и не заграница это, ничего необычного тут нет. Здесь полно японцев, так же однообразно, пошловато и пыльновато.

Да, Митараи был прав, но мне хотелось немного поспорить с ним:

– Но ведь люди говорят на разных языках…

– Что тебе сказали те девушки? Японский здесь понимают достаточно хорошо. Проверишь это позже, когда будешь что-нибудь покупать, – сказал Митараи и зашагал к дому.

Внешне тот был похож на «Хайм Инамурагасаки» как две капли воды. Однако это здание было довольно грязным. Кое-где плитка отвалилась, на стены лез плющ.

– Вы называете меня ненормальным, но сами вы еще бо́льшие чудаки. Почему вы попытались поставить точку в этом деле, изо всех сил доказывая, что события происходили только на тесных японских островах? Когда же я заговорил про заграницу, вы сразу заявили, что я спорю со здравым смыслом. Однако ваши слова противоречат ему гораздо больше. Достаточно рассмотреть вариант с Индонезией, и загадка решается на раз-два – за границей ведь много японцев. По мне, ничего сложного в ней нет. Разве что кто-то нарочно попытается представить ее как неразрешимую.

На первом этаже дома, похожего на «Хайм Инамурагасаки», были припаркованы в ряд немытые японские автомобили. По иронии в этом и крылось небольшое отличие от дома в Камакуре. Одна-две машины там были иномарками, здесь же их не было ни одной. Немало было и крупногабаритных автомобилей, и «Сивиков» – совсем черных от грязи и поцарапанных. Если завязать японцу глаза, привести его сюда и резко сорвать повязку, он наверняка придет в ужас и заподозрит, что в мире что-то произошло.

– Ладно, сдаюсь! – сказал я в спину Митараи. На этот раз я был абсолютно искренен. Досадно, конечно, но не признать свое поражение я не мог. – Ты уже немало меня удивлял, но в этот раз превзошел самого себя. Даже во сне я не мог себе представить, что в мире может случиться подобное.

Знакомство с ситуацией не уберегло меня от головокружения при виде двойника «Хайм Инамурагасаки». Одного долгого взгляда хватило, чтобы ощутить себя в Камакуре. Правда, здешняя Камакура находилась на десять лет в будущем – все из-за повреждений и грязи на стенах дома. Возможно, бедность тоже загрязняет окружающую среду?

Однако прилегающая территория была совсем другой. Не было ни рыбного ресторана слева, ни мясного справа. Вместо рельс Энодэна и торгового квартала на заднем плане виднелся густой лес.

Дорога, на которой мы сейчас стояли, пролегала там же, где и автодорога Сёнан, однако из-за огромного количества трещин она буквально скрипела. Автомобили могли ездить по ней лишь очень медленно, как наше такси.

Резко развернувшись вправо, я перевел взгляд на море вдалеке. Оно было точь-в-точь как в Камакуре. Я видел абсолютно то же самое, что и тогда на крыше «Хайм Инамурагасаки». Словно перепрыгнув через линую горизонта на авиалайнере, я разглядывал Тихий океан с противоположной, южной стороны. Инамурагасаки сейчас смотрел на это место с севера.

Я посмотрел на островок справа. Пожалуй, он был чуть меньше Эносимы, но в остальном невероятно походил на нее, в том числе местоположением. Ясное дело, что башни на нем не было.

– Ну конечно, никакой башни здесь нет, – пробормотал я. Одна за другой детали из сказочных записок Тоты Мисаки оживали в реальности. Мне было стыдно из-за своей ограниченности и твердолобости, из-за фанатичной одержимости здравым смыслом. Митараи же был во всем прав.

– Вот и местные Эносима и «Хайм Инамурагасаки». Вот он, близнец того дома. Все, что его отличает, – грязь и плющ, – изрек Митараи.

А ведь и правда, человеку с международной известностью вполне по средствам построить на заморском побережье такое же здание, как в Японии. Да и найти похожий пейзаж несложно. Но мой недалекий ум не сумел этого понять.

– Но ведь еще есть какие-нибудь отличия? – продолжил Митараи.

– Отличия? Ты про эти два дома?

– Да.

Я вновь