Сердце перестало биться в груди. Аня слышала, как течет вода из крана, слышала, как замер лифт на седьмом этаже, как распахнулись его двери с металлическим скрежетом. Она продолжала смотреть на осколки, блестящие в солнечных лучах, пробивающихся сквозь ненавистные желтые шторы. В коридоре лестничной клетки слышались тяжелые, неторопливые шаги. Словно вальяжный хищник из передачи «В мире животных», играющий со своей жертвой, знающий, что та уже никуда не сбежит.

На солнце набежала туча, и на осколке донышка тарелки с надписью «рубль восемнадцать копеек» последний раз сверкнул блик.

Отец вогнал ключ в замок, словно нож в тело, и провернул.

2006 год, 27 сентября.

Петрозаводск.

Лифт скользил между этажами, словно погружаясь в бездну. Анна не могла видеть тех, кто находится за ее спиной, но запах становился все отчетливее. Рядом стоящий Виталик, смотрел в стену — от него помощи ждать не приходилось.

Мысли лихорадочно метались в голове. Что, если это просто твоя паранойя, Смолина? Мало ли от кого может пахнуть ладаном! Наверняка человек просто зашел в церковь или магазин благовоний. В здании сотни офисов и помещений — банки, склады, магазины, нотариус, парикмахерская, психолог в конце концов. Эти люди просто пришли сюда по своим делам.

Но почему-то эти мысли казались Анне жалкими попытками откупиться от парализующего страха. Смолина вдруг отчетливо поняла: человек, убивший Машеньку, знает, что Анна занимается его поисками. И пока она, такая самоуверенная, ищет его, он ее уже нашел. И прямо сейчас стоит позади нее и молча усмехается. А может, сжимает в руке шприц со спидозной иглой.

Кто-то позади нее словно ненароком повернулся, чтобы не стоять в неудобной позе, оказавшись к Анне на несколько сантиметров ближе. Смолина чувствовала сзади его дыхание, и оно становилось все ближе. Она уже физически ощущала укол в спину, чувствовала, как тонкая игла проходит сквозь слои одежды и мягко входит в податливую плоть. Погружается в ткани и мышцы, и грязная, чужая кровь мгновенно распространяется по организму. Она смешивается с ее, Анной, кровью, и красные тельца, запертые в сосудах как Смолина в лифте с незнакомыми людьми, несут яд прямо к сердцу, которое уже начало бухать не в такт.

Внезапно лифт дернулся и замер. «Застряли!» — мелькнула паническая мысль, но дверь медленно разъехались в стороны, выпуская жертву.

Анна выскочила из лифта, как ошпаренная и тут же обернулась. Прямо за собой она увидела бабушку в косынке с прозрачным файлом в руке, сквозь который просвечивали какие-то документы. В лифт, смешиваясь с выходящими из него, тут же начали заходить новые пассажиры.

— Дочка, не подержишь — косынка развязалась, — бабушка сунула Анне в руки файл и та на автомате его взяла. Бабушка принялась завязывать косынку, причитая при этом: — Совсем ноги не ходят, а все по нотариусам бегать приходится…

Смолина не слушала ее — взгляд Анны метался по лицам пассажиров лифта. Но те уже слились с толпой, и разобрать где кто было невозможно.

Офис издательства находился в центре города. Пришлось немного потолкаться в пробках, и если бы не кофе, за которым Анна предусмотрительно заехала в ближайшую кофейню, она бы точно кого-нибудь убила.

— Думаешь, он хотел, чтобы ты его заметила? — спросил Виталик, барабаня пальцами по банке энергетика.

— Можно так не делать? — Анна хмуро покосилась на его пальцы (нервы и так не к черту) и Виталик перестал. — Я почти уверена в этом. Он как будто стоял в шаге от меня и насмехался.

— А если это был вообще не он? Мало ли от кого может пахнуть ладаном!

Смолина подумала, что Виталик прав. Но что-то подсказывало ей, что это не было случайностью. Тогда, у лифта, она металась в поисках запаха, как ищейка, потерявшая след. Вглядывалась в лица прохожих, уже понимая, что это бесполезно. Убийца — а Анна все-таки была уверена, что это именно он — оставался невидимым. Он заявлял о себе только тогда, когда считал это необходимым. И самое страшное — это мог быть кто угодно.

Анна свернула на Октябрьский проспект и Пинин влился в поток машин. Мимо неслись старенькие «Жигули» и «Москвичи», подержанные «БМВ» и «Мерседесы». Прогрохотал древний «ЗИЛ». В какой-то момент Смолина поймала себя на мысли, что тревожно скользит взглядом по соседним машинам, словно пытаясь увидеть или скорее почувствовать что-то, поймать чужой взгляд.

— На самом деле ты могла бы меня не уговагивать, тогда, когда пгосила найти инфу пго фигму, — Виталик отхлебнул из банки энергетик, купленный Анной. — Я и сам хотел поучаствовать в поиске.

Анна скосила на него взгляд. Ей вдруг захотелось залепить парню пощёчину от души.

— Тогда зачем ты довел меня до слез?

— А я и не доводил. Ты же сама плакала! — безапелляционно ответил Виталик. — Тем более ты женщина, вы вечно ноете.

— Да уж, — вздохнула Анна. — Теперь я понимаю, почему ты всё ещё девственник.

— Почему? — удивился Виталик.

— Ты вообще слышал про такое понятие как любовь?

— Человек просто набог химических элементов, объединенных манией величия, — с умным видом сказал Виталик. — Так что любовь — это пгосто всплеск гогмонов.

— Потому у тебя и нет секса, биолог хренов, — буркнула Смолина.

Анна остановила машину на парковке у офиса. На фасаде трехэтажного кирпичного здания висела синяя эмблема в виде рупора. Надпись над входом гласила: «Слово Петрозаводска». Газета славилась своей независимостью, и позиционировала себя как голос правды Карелии. Смолиной попадались на глаза несколько их занятных статей-разоблачений, скандалов и расследований — чего только стоила история о рейдерском захвате «Медсервис Интернешнл», прогремевшая на всю Карелию.

— Вы к кому? — охранник на проходной, хмурый парень с бритой головой, критически оглядел парочку.

— Мне нужно поговорить с Глебом Листиным, — ответила Анна.

— Листиным? — удивился охранник. — А вы кто?

— Благотворительная организация «Anna Search». У нас есть информация для Влада.

Охранник как-то странно взглянул на нее и подошел к селектору.

— Тут люди пришли, спрашивают Глеба Листина.

Из селектора что-то ответили, и