Прежде чем мы доберемся до ответа, стоит отметить то, что внимательный читатель уже заметил: как только мы начинаем говорить о теории экономического роста, повествование становится намного более абстрактным. Как Солоу, так и Ромер, рассказывают истории о том, что случается с экономиками в целом за продолжительные периоды времени. Для этого они сжимают невероятную сложность реального мира до наименьшего возможного состояния. У Солоу, например, основную роль играет убывающая отдача в масштабах экономики. Со своей стороны, Ромер делает ставку на поток идей между фирмами, однако сами по себе идеи мы никогда не увидим, только их предполагаемую выгоду на уровне экономики в целом. Учитывая огромное разнообразие занятий, фирм и навыков, которые образуют экономику, очень сложно получить представление (не говоря уже об эмпирическом аналоге) о любой из этих очень широких концепций. Солоу хочет, чтобы мы думали о том, что происходит в экономике, когда растет совокупный доступный капитал. Но обычно не экономики накапливают капитал, а люди. Затем они принимают решение о том, что с ним делать: одолжить, открыть новую пекарню, купить новый дом и тому подобное. Каждое такое решение может многое изменить. Могут вырасти цены на жилье, цены на хлеб могут упасть, хороших кондитеров может стать сложнее найти. Солоу стремится свести всю эту сложность к одному изменению: изменению доступности труда по отношению к капиталу. Точно так же многое меняется, когда в городе увеличивается число специалистов в области современных технологий – начиная с того, что вы получаете эспрессо лучшего качества, и заканчивая тем, что из города вытесняются многие жители с низким уровнем дохода – однако Ромер акцентирует внимание только на одном ключевом изменении: обмене идеями. Как Ромер, так и Солоу могут быть правы в своих догадках относительно действительно важных вещей. Вместе с тем их абстракции трудно сопоставить с реальным миром.

Ситуация осложняется тем фактом, что данные, которые до настоящего момента были нашим основным ресурсом, не особенно могут помочь в данной ситуации. Так как теории оперируют на уровне экономики в целом, нам необходимо сравнивать различные экономики (стран или, в лучшем случае, городов), а не отдельные фирмы или людей. Как мы уже обсуждали в главе, посвященной торговле, такие сравнения всегда представляют непростую задачу, так как экономики обычно отличаются друг от друга по многим параметрам, что усложняет их сравнение.

Более того, даже если бы мы хотели сделать выводы из сравнения экономик, непонятно, что мы из этого получим. Возьмем идею убывающей отдачи в масштабах всей экономики. Мы хотим проверить, приведет ли получение экономикой страны дополнительного капитала к снижению его производительности. И снова проблема состоит в том, что не страны накапливают капитал, а отдельные люди. Эти люди могут инвестировать капитал в фирмы. Фирмы, в свою очередь, покупают оборудование, здания и так далее и пытаются нанять работников, чтобы использовать полученный капитал. В итоге возрастает конкуренция на рынке труда, что заставляет фирмы нанимать меньшее количество работников, чем они хотели бы, что и приводит к снижению производительности капитала. Теперь предположим, что мы действительно наблюдаем, что приток капитала делает его менее производительным. Как мы можем быть уверены, что причиной этому является именно то, что имел в виду Солоу? В конце концов, капитал мог быть инвестирован неправильно, что и привело к его низкой производительности. Или он вовсе не был инвестирован. Возможно, если бы его инвестировали правильно, его отдача в действительности бы возросла (а не снизилась, как это предполагается моделью Солоу).

Наконец, многие утверждения экономической теории роста касаются долгосрочного периода. В долгосрочном периоде экономический рост замедляется в мире Солоу, а в мире Ромера – нет. Но насколько продолжительным должен быть период, чтобы считаться долгосрочным? Достаточно ли остановиться на начале замедления? Или это лишь только временное явление, просто неудачный период, который скоро пройдет?

В итоге, хотя мы и пытаемся собрать лучшие данные для проверки этих теорий, результат будет весьма условным. Мы уже видели, что рост сложно измерить. Еще сложнее понять, что является мотором роста, а поэтому и проводить политику, направленную на достижение роста. Учитывая вышесказанное, мы покажем, что возможно пришло время отказаться от распространенной в нашей профессии одержимости экономическим ростом. Наиболее важный вопрос о богатых странах, на который мы можем дать полезный ответ, состоит не в том, как им стать еще богаче, а в том, как улучшить качество жизни среднего гражданина. А вот для развивающегося мира, где рост иногда сдерживается вопиющим злоупотреблением экономической логикой, мы можем сказать что-то полезное, хотя, как мы увидим, и со многими ограничениями.

Оптимизм Ромера во многом основан на эффекте перелива: идее о том, что навыки способствуют взаимному развитию и, следовательно, большое значение имеет объединение квалифицированных работников в одном месте. В это явно верят люди из Кремниевой долины. В Калифорнии есть много мест приятнее Кремниевой долины и большинство из них дешевле. Почему компании по-прежнему хотят разместиться здесь? Штаты и города в Соединенных Штатах и в других местах предлагают большие субсидии для привлечения фирм. В сентябре 2017 года штат Висконсин предоставил компании Foxconn налоговые льготы на сумму по меньшей мере в 3 миллиарда долларов за инвестирование 10 миллиардов долларов в завод по производству жидкокристаллических мониторов[322]. Это составляет 200 000 долларов за каждое рабочее место, которое было обещано создать. Аналогично компания Panasonic получила более 100 миллионов долларов за перемещение своей северо-американской штаб-квартиры в Ньюарк, штат Нью-Джерси (125 000 долларов за рабочее место), а компания Electrolux получила налоговых льгот на 180 миллионов долларов за строительство завода в Мемфисе, штат Теннесси (150 000 долларов за рабочее место)[323]. Последним примером этой конкуренции является получившая широкую известность борьба, которая развернулась за размещение второй штаб-квартиры Amazon, HQ2. Компания Amazon получила предложения из 238 мест, а затем выбрала округ Арлингтон, штат Вирджиния, и город Нью Йорк[324]. Эти 237 или 238 городов (в зависимости от того, не откажется ли Нью-Йорк в конечном счете) явно верят в эффект перелива.

Очевидно, что и Amazon верит. Выбирая место для HQ2, Amazon огласила (кроме прочего) следующие требования «агломерации с населением более миллиона человек» или «городские или пригородные местности с потенциалом привлечения и удержания сильных талантов в области техники»[325].

Теория Amazon, похоже, заключается в том, что работать имеет смысл на «заполненном» рынке, на котором множество продавцов, в данном случае квалифицированной рабочей силы, очевидно потому, что на таком рынке проще найти, удержать и заменить работников.

Теория Ромера, как вы помните, больше касается неформального общения, которое возникает, когда много людей работают вместе в схожих сферах. Существуют некоторые доказательства таких «переливов». Мы знаем, например, что изобретатели с большей вероятностью будут ссылаться на патенты изобретателей из того же города, что свидетельствует о том, что они более осведомлены о них[326].

Вариант гипотезы Ромера, который менее подходит