Суруш и Кирс наблюдали за погрузкой повозок и отдавали соответствующие указания рабам, когда подошёл Элберз.

– Я остаюсь, – произнёс пожилой маг. – Вполне возможно, я могу понадобиться Совету. Если же не так, то я подыщу надёжных людей, которые будут охранять дом и приеду к вам. Поэтому, поезжайте не просто на побережье, а в город Амоль, отстоящий от Каспия на небольшом расстоянии. Ну а чтобы вам не было в нём скучно, разыщите дом, где ранее жил старый фэридун Зандик, сын мага Гилани. Мне нашептали, что это он мог научить небезызвестного Евпла тёмной магии. Если найдётся библиотека Зандика или какого его ученика, то надо приложить все усилия, чтобы она стала нашей…

В Антиохии был разлад и шатание. Торговля почти встала, склады наполнились, но никто не спешил перевозить товар в доминаты. Поговаривали, что пираты, которым всегда море по-колено, стали промышлять в непосредственной близости у наиболее значимых портов, поскольку армия и флот подтягивались к столицам, дабы защитить императоров в случае неожиданных народных выступлений. Всюду поднимались цены на продовольствие и самые необходимые товары: соль, ткани, лекарства, древесину.

Народ был в полном изумлении и никто не знал, что собой представляет Тьма, откуда она взялась и, самое главное, как долго продержится. Теперь новый день любого человека начинался с долгого разглядывания восхода солнца в попытках увидеть огненный диск, и день считался счастливым, если приходилось щуриться.

Евплу стало понятно, что его виноградники, в лучшем случае, не дадут в этот год урожая, в худшем же – просто погибнут. Но если бы всё ограничилось лишь этим, то подобное было бы лучшим развитием событий, поскольку посевной почти никто не занимался, а те, кто всё-таки сеял зерно, были почти уверены, что просто зарывают еду в то время, когда лучше сохранить её до голодных времён. Почему все были уверены в худшем? Вероятно, это заложено в природе человека, который от любой ситуации часто ожидает только самое плохое.

Спустя три месяца Тьма стала потихоньку рассеиваться, и её стали прозывать Туманом, поскольку ближе к вечеру небо ещё долгое время было преимущественно жёлтоватого цвета. На лицах людей появились улыбки, и некоторые старались думать, что самое плохое позади. Вот только конезаводчики не разделяли подобный оптимизм, поскольку были вынужденные чуть ли не по-дешёвке распродавать лошадей поскольку цены на овёс выросли почти в восемь раз.

Некоторым земледельцам, закончившим сеять довольно поздно, всё-таки удалось вырастить хоть какой-то урожай, но при этом львиная часть будущей прибыли ушла на найм сторожей, сутками напролёт пытавшимся сберечь зерно от многочисленных воров.

В эти трудные времена к Евплу пришёл Флориан Керуларий с очередной идеей.

– Друг мой, – самым приятным голосом начал объяснять причину прихода ушлый чиновник. – Скоро начнётся очередной передел собственности. Если ты это ещё не понял, что вряд ли… – мужчина сделал слишком большой глоток мадеры и зашёлся в кашле, – то я пришёл тебе об этом поведать. Кстати, – Флориан сделал очередной большой глоток, – я с удовольствием выкуплю у тебя почти без торга все бочки с этим замечательным креплённым вином, которые ты решишь продать.

– Я нисколько не сомневаюсь в твоём чутье на получении прибыли в кризисных ситуациях, друг, – Евпл сделал рабу знак наполнить гостью кубок другим вином. – Что касается мадеры, то, к сожалению, мои корабли ещё не вернулись и я не знаю, будет ли у меня это вино в этом году. Но в любом случае, тебе я продам, всё-таки, несколько бочек почти по бросовой цене.

Собеседники хитро посмотрели друг на друга и открыто заулыбались.

– Так вот, – продолжил Керуларий, – урожая, как ты понял, не будет… или почти не будет. То, что земледельцы смогут собрать, вряд ли может хватить на прокорм их домочадцев и на посевную в будущем году. Кстати, в эти месяцы мне часто нечего было делать вечерами и я стал читать книги, – мужчина посмотрел серьёзно на своего Евпла. – Не улыбайся, я говорю правду.

Собеседники долго смеялись над этой ситуацией, потом снова наполнили кубки, и чиновник продолжил:

– Среди самых толстых книг оказались иудейские религиозные тексты, переведённые когда-то на эллинский язык. В одном месте говорилось о чиновнике, который закупал в наиболее плодородные года излишки зерна, а когда наступил голод, продал его с большой выгодой.

– И ты сразу пожалел, что не делал тоже самое?

– Да, друг, – сокрушённо ответил Флориан. – По какой-то нелепой причине боги не дали мне необходимое предупреждение хотя бы лет пять назад.

На этот раз собеседники смеялись не так непринуждённо и весело.

– Вернёмся к нашим баранам… точнее, к земледельцам, – продолжил чиновник. – Я предсказываю множество разорений мелких и, возможно, средних земледельцев.

– Так что же ты хочешь от меня? – удивился Евпл. – Денег? Ты же знаешь, большинство моих денег всегда находятся в обороте, поскольку ты же сам учил меня, что монеты всегда должны работать, а не лежать грудой металлических кружочков в сундуках.

– Нет, друг. Денег мне не надо, а вот твои молодцы-храбрецы, лихо управляющиеся всяким смертельным оружием, наверняка пригодятся. Ну и хотелось бы заранее обговорить будущие действия, дабы не наступать друг-другу на пятки. Чего ты хмуришься? – обратил внимание Керуларий на лицо собеседника. – Я не предлагаю грабить тех несчастных земледельцев… в этот раз не предлагаю. Наоборот, по-возможности, они получат даже несколько больше, чем рассчитывали. Ведь, в любом случае те, кто не смогут выплатить кредиты, разорятся и пойдут пó миру, а их собственность получит кто-то другой. Почему бы этими другими не стать нам, таким хорошим?

– Ну я не знаю… – засомневался Евпл. – Виноградники мне достались случайно, и до сего дня о других землях я и не думал. Да ты и сам знаешь, все эти годы я ждал войны с фарсами.

– Не будет теперь никакой войны с фарсами, – отмахнулся чиновник. – Сейчас императорам, что нашим, что чужим, удержаться бы у власти. Народ всегда хочет зрелищ и хлеба, а ни того, ни другого сейчас днём с огнём не найдёшь.

– Наверное, ты прав. Ладно, я согласен. Хотя мне всё-равно это не очень нравится, поскольку я всё больше и больше становлюсь похожим на какого-то барыгу.

– Это ты зря