Шрифт:
Закладка:
Лифт вернулся и понес Кузьму наверх. Когда дверь лифта открылась, он услышал какую-то возню на площадке. Кузьма испугался и сразу же решил отправить лифт снова вниз. Рука потянулась к кнопке, но вдруг замерла, потому что громко хлопнула чья-то дверь и на площадке стало совсем тихо. Кузьма на цыпочках выбрался из лифта и, опасливо оглядываясь по сторонам, прошел к своей квартире. Уже открыв дверь, он обернулся и подозрительно осмотрел пространство вокруг входной двери квартиры Землянина. Коврик возле двери был развернут почти на девяносто градусов. Такое случается, когда вытирающий ноги человек прилично пьян или не контролирует свое поведение по какой-нибудь иной причине. Потом Кузьма подумал, что, возможно, коврик этот уже давно занимает такое положение, а он этого просто не замечал. Не надо придумывать несуществующие приметы… Кузьма переступил порог квартиры и в последний раз глянул в сторону коврика. Дался ему этот несчастный коврик… Возле коврика лежал мелкий блестящий предмет. Почему он не заметил его раньше? Искать ответ было некогда, и Кузьма осторожно прокрался к коврику, нагнулся и, зажав предмет в руке, быстро вернулся в свою квартиру. На этот раз он захлопнул дверь.
Потомок фабриканта Севрюгина разжал ладонь и внимательно рассмотрел поднятый предмет. Это была запонка. Теперь не было сомнения в том, что шум, который он слышал, когда открылась дверь лифта, связан с квартирой Землянина. Кто-то туда вошел и этот кто-то обронил запонку. Значит, все не так просто… Кузьма продолжал изучать запонку. Он уже не сомневался, что она старинной работы. Почему бы ей не быть предметом из коллекции прадеда Севрюгина? Мысли Кузьмы снова завертелись вокруг канделябра. Скорее всего, убийца Землянина здесь, в его же квартире. Кузьма еще не представлял, как такое могло случиться, но уже почувствовал, что безразличие, владевшее им до этой минуты, отступает. Он сможет помочь схватить убийцу Землянина. В глаза ударил свет мифического императорского канделябра. Кузьма даже зажмурился.
Он сходил на кухню, выпил стакан водки и, орудуя консервным ножом, принялся размышлять. Все же надо как-то убедиться, что в квартире кто-то живет… Запонка – это, конечно, аргумент, но не мешало бы увидеть живого человека… Кузьма поел немного консервов с хлебом и приблизился к дверному глазку. Если человек в квартире Землянина, то когда-то он должен оттуда выйти…
Левый глаз снова просигналил об усталости, и Кузьма отстранился от глазка. Он еще оставался у двери и поэтому смог расслышать, как что-то проскрипело на площадке. Кузьма снова прильнул к глазку. Напротив землянинской двери, спиной к Кузьме стоял человек и всматривался в пол. Голова его была наклонена вниз, и Кузьма уже не сомневался, что человек ищет запонку. Человек топтался на месте, одновременно немного поворачиваясь вокруг вертикальной оси. Вот он уже развернулся лицом в сторону Кузьмы и на секунду поднял голову. Этого было достаточно, чтобы Кузьма разглядел мужчину непонятного возраста, но лицом очень похожего на убитого Витьку. Выходит, дамочка была права… Мужчина снова показал спину, после чего дверь землянинской квартиры громко захлопнулась. Вот и все! Совсем непонятно как, но убийца Витьки здесь! Надо действовать… Но как? Все же совсем неглупая эта Катрин… Кузьма выпил для смелости еще водки и набрал номер Катрин Бергер…
39
Эрнест Шмелев медленно брел по московской улице. Скоро должна была начаться ломка, и самочувствие уроженца города Висбадена было паршивым. В кармане куртки лежал серебряный портсигар старинной работы. Если сегодня ему удастся сдать эту вещицу в скупку за приличные деньги, то ему еще хватит на дозу и на кое-какое пропитание. Потом… О том, что будет потом, думать не хотелось. Но первый шаг в этом «потом» был понятен: настанет черед канделябра – последней игрушки из коллекции старика Севрюгина, которую ему удалось разыскать на чердаке дома на Дорнкрацштрассе. Вот когда он реализует в антикварной лавке (Эрнест еще не решил, в какую из известных ему он понесет канделябр) и этот символ сложившегося здесь относительно безбедного существования, наступит настоящее «потом». Ведь у него уже не будет даже пары запонок, за которые можно было бы что-нибудь выручить. Дернул же его черт пользоваться этими запонками… Что он себе такое возомнил? И вот обронил где-то… Канделябр мог бы еще существенно продлить его существование, если бы не сумма, которую он задолжал «коллегам по цеху». Вот ведь не удержался он, позволил себе более тесные контакты… Теперь не отвертишься… Эти найдут, где хочешь…
Может быть, рискнуть и вернуться в Германию? Немецкий аусвайс еще лежит в чемоданчике. Нет, в тюрьму ему не хочется… Его, наверняка, и здесь ищут… В аэропорту и возьмут… А какая тюрьма лучше? А это неважно, все равно выдадут в Германию… Нет, не избежать ему тюрьмы… Скоро все это закончится! В любом случае однажды кто-то придет и в эту квартиру. Бежать из нее? А куда? «Коллеги по цеху» могли бы пригреть… Ну да, пока у него что-то есть…
Мрачные мысли разрывали голову Эрнеста, ни одна из них не несла хотя бы какого-нибудь удовлетворительного разрешения сложившейся ситуации. В полном смятении он вошел в антикварную лавку, подошел к прилавку и достал из кармана портсигар.
***
В это же время, когда Эрнест Шмелев со слезящимися глазами входил в московскую антикварную лавку, во Франкфурте на Шиллерштрассе, с чашкой кофе в руке, сидел на диванчике сыщик Макс Вундерлих. Он ожидал Катрин, которая позвонила ему полчаса назад и пообещала сообщить интересные подробности по «бестолковому делу». На просьбу хотя бы намекнуть, о чем пойдет речь, помощница прожужжала:
– Потерпите, Макс. Я приеду очень скоро.
И вот теперь сыщик пытался размышлять над тем, что же такое может сообщить будущий следователь Катрин Бергер. Делал он это с неохотой – просто потому, что голову надо было чем-то занять. У Макса не было никакого желания возвращаться к набившему оскомину делу. Мысленно он был уже далеко от дома на Дорнкрацштрассе и жил в предвкушении нового (безусловно увлекательного) расследования.
Макс прикурил сигарету, и сразу же кнопка в бронзовом обрамлении известила о
