Шрифт:
Закладка:
– Так что, милая Дамира Маратовна, – вздохнула «деловая» ипостась, – вы опять перепутали причину и следствие. Льняная ткань – это вовсе не начало. Это как раз продукт уже хорошо развитых высоких технологий!
– Вот только в Корсуни, которая ныне город-музей Херсонес, никаких следов построек возрастом в восемь тысяч лет никем не обнаружено! – парировала археологиня.
– Минус сорок метров, Дамира Маратовна! – укоризненно покачала головой толстуха. – Не верите мне, поверьте специалисту, которому сами же и звонили. Все города и порты, в которых я побывала, ныне находятся глубоко-глубоко под водой. Без акваланга не осмотреть.
– А не противно тебе было с лысым и толстым связываться? – встрял в разговор Еремей. – Ну, который капитан. Память о Мактише и Тутоле тебя не тревожила?
– Ты все время забываешь, челеби, – повернула к нему голову «деловая», – что я совсем не женщина. Я фария! Я существо, созданное для истребления богов! Во мне нет вашего инстинкта продолжения рода, во мне нет ваших стайных инстинктов. Капитан Истахан показался мне полезен, как ездовая собака для эвенка. Полагаешь, эвенка сильно беспокоит, рыжая собака или толстая, длиннохвостая или плешивая, если она хорошо тянет нарты? Я не способна рожать детей, и меня не беспокоит качество семенного материала. Поэтому и вашего сакрального трепета перед близостью я ничуть не испытываю.
– Но ты плакала над телом Мактиша!
– Великие небеса, челеби, люди плачут даже над умершими хомячками! Но это не значит, что у них имелись с хомячками иные отношения, кроме привязанности! Или что человек больше не имеет права заводить новых хомячков или играть с чужими зверьками.
– Для тебя все люди – это хомячки?! – вскинулась Дамира Маратовна.
– Смертные, которые разводятся и женятся снова – они тоже считают других людей хомячками? – парировала Геката.
– Ну, это же все-таки люди! У них есть чувства, которые рождаются и угасают, они не считают других чем-то вроде зверей.
– А я фария! Я даже не человек! – напомнила «деловая». – И у меня тоже есть чувства! Очень сильные! Но вам их не понять, потому что вы не бессмертны, вы не умеете ощущать и изливать эмоции, вам не безразлична личная слава, и все вы стремитесь к недоступной для меня страстной настоящей любви! Я одинаково нежно относилась и к Легостоку, и к Тутоле. Но первый был великим мудрым богом, а второй – простым смертным из Чащи. Перед кем из них мне должно быть стыдно за новые встречи? Если сравнить внешность огромного удава и упитанного корабельщика, кто покажется вам красивее?
– Чур меня! – размашисто перекрестилась археологиня.
– То есть для тебя отношения с мужчинами – это как для нас мурлыкающую кошку погладить? – поинтересовался Варнак.
«Лягушонка» приподнялась со своего места, посмотрела ему в глаза, и спецназовец внезапно испытал сильнейшее, прямо нестерпимое желание упасть перед ней на спину и подставить животик, чтобы почесали.
– Эх, обидно! – Геката села обратно. – Волк слишком далеко бегает и твою устойчивость сохраняет. А то понял бы все с первой попытки.
– Я начинаю жалеть твоего толстячка! – облегченно перевел дух Варнак.
– Не жалей! – рассмеялась толстуха. – Ему было хорошо. Сладостно, как никогда в жизни!
Глава 10
Тихая охота
Истахан настолько полно выплеснулся в своей страсти, что довольно долго лежал без сил, с трудом дыша. Но потом все-таки поднялся, оделся, сунул ноги в сандалии. Кратко крякнул: «Это да…» – после чего вышел из домика и затворил за собою дверь.
Геката сладко потянулась на брошенной поверх толстого слоя сена меховой покрывашке, тоже поднялась, надела тунику. Толкнула дверь.
Та не поддалась.
Она нажала сильнее. Потом еще сильнее.
Послышался хруст, и тесовая створка выпала наружу.
Фария вышла на свет, прищурилась на солнце, посмотрела по сторонам, сделала пару шагов вперед.
Порт был внизу, прямо под ногами, выложенный каменными плитами на суше и расчерченный жердяными настилами над водой. А наверх поднимались ступеньки, ступеньки, ступеньки…
Как поняла фария, она стояла на крыше домика, являвшейся полом для обитателей строения выше. Сами домики представляли из себя сложенные из легких и рыхлых известняковых кубиков конурки всего пять на пять шагов. И в полтора роста высотой. То есть места едва хватало только лечь спать. Да и то, если гостей наберется больше пяти, можно уже не поместиться.
Геката вспомнила огромнейший, светлый и просторный дом, в котором жила в Чаще, и с жалостью к местным обитателям покачала головой. Ни очага нормального нет, ни места для отдыха или детям порезвиться! И единственное, что тут было хорошо, так это свежий и чуть солоноватый на вкус ветер с моря.
Оттуда и показался Истахан, мерно трусивший по краю крыш. Увидев Гекату, капитан замедлил шаг. А подойдя ближе, изумленно вытаращился на сломанную дверь.
– Она почему-то не открывалась, мой господин, – виновато сказала фария. – А потом выпала.
– Но… И… аява… во… – неразборчиво пробормотал толстяк.
– Ты что, меня запер? – с подозрением прищурилась воительница.
– Э-э-э… – безнадежно махнул рукой капитан, вошел в конурку, кинул сумку в тенистый угол: – Это на ужин, пока не трогай.
Снова посмотрел на дверь, на свою невольницу.
– Не бойся, Истахан, я не убегу, – пообещала фария. – Ты мне нравишься.
Корабельщик вздохнул и потрусил прочь.
Вернулся он, когда солнце уже садилось. Занес в дом две увесистые корзины, поправил подстилку, позвал рабыню: «Иди сюда!» – потом аккуратно прислонил дверь на положенное место, крутанулся и жадно запустил горячие ладони воительнице под тунику…
А потом они сидели перед домом на самом краю крыши, угощались копченой рыбой, запивали ее розоватым вином и любовались пляской звезд на воде залива.
– Это твой дом, Истахан? – спросила Геката. – Он же вдвое меньше твоего корабля!
– Не совсем дом, – покачал головой корабельщик. – Так, временное прибежище в Корсуни. Отдохнуть после палубы. Товар кое-какой, если нужно, перележать оставляю. Повеселиться можно, коли хочется. Настоящий дом у меня в Катиоре! Со двором, виноградником, складами. Таких конур, как эта, в нем сразу десять поместится!
– А еще у тебя есть жена и сын, – предсказала фария.
– Две жены, три сына и три дочери! – похвастался Истахан. – Малые, правда, еще совсем. С собой не взять. Это я про сыновей. Рябунь, он племянник просто. Брат
