Мы помолчали, потягивая чай, и тогда Джон Макэвой поставил кружку на журнальный столик и привстал.

– Схожу на кухню, за сигаретами, – сказал он.

– О! – вырвалось у меня.

Макэвой остановился, одарив меня непонимающим взглядом.

– О, – повторил я уже осознанно и принялся хлопать себя по карманам. – У меня, кажется, есть. – Я достал из кармана пачку и открыл её, обнаружив промокшие насквозь сигареты.

Джон Макэвой вежливо и кротко улыбнулся.

– Ничего. Я возьму свои, они на кухне.

Я сунул пачку обратно. В долю секунды мой мозг должен был найти решение – как не выпустить доктора на кухню.

– О! Мистер Макэвой! – завопил я, подскочив.

Макэвой, стоявший уже в дверном проёме, резко обернулся.

– Что случилось?

Я опустился обратно на диван, схватившись за левое ухо.

– Простите! Стреляет! Это всё соленая вода, – сочинял я на ходу. – Боль сумасшедшая. О-о-о! Сейчас… Когда мы пытались спасти Джозефа, в уши попала морская вода. Временами кажется, что стреляет до самых пяток.

– Давай я посмотрю, – сказал Джон Макэвой. – Пойдём в мой кабинет.

Капитан Макэвой с тревогой проводил нас взглядом.

В кабинете моё ухо доктор тщательно проинспектировал с помощью трубочки с фонариком. Я старался подвывать время от времени так, чтобы меня не заподозрили в симуляции. Как-никак, опыт у меня в этом деле имелся. К тому же насчёт уха была почти чистая правда, в отличие от живота.

Доктор, немного отвлёкшись от семейной трагедии, уже не выглядел столь мрачно. По крайней мере, пока он сосредоточенно орудовал в моём ухе, я видел его спокойное, привычное для нас лицо в отражении стеклянной витрины с полками. Макэвой накапал в ушную раковину перекиси водорода и отёр вытекшую жидкость кусочком ваты. Затем меня уложили на кушетку, оттянули ухо и три раза стукнули по барабанной перепонке каплями какого-то лекарства.

Джон Макэвой вытер руки салфеткой и ещё раз заглянул в моё ухо.

– Минут десять придётся подождать.

Я кивнул со смирением мученика.

Макэвой заботливо ожидал результата вместе со мной. А я не забывал время от времени тихонько постанывать, чтобы ему не вздумалось оставить меня на ложе скорби и смыться на перекур. Он сел за свой стол, открыл тетрадь с записями и углубился в них. За время, что я лежал, стена дождя исчезла, и я смог увидеть в окно чёрное небо, застланное рваными траурными тучами. Я почему-то воспринял это как добрый знак и подумал, что Адаму наверняка удалось то, что он запланировал.

Ровно через десять минут Макэвой попросил меня сесть, взял ватный тампон, вытер больное ухо, затем взял ещё один и аккуратно заткнул ушной проход.

– Постарайся, чтобы вата пробыла там ещё минут десять-двадцать.

– Спасибо вам, доктор! – Я горячо пожал руку Макэвою. – Стало легче.

Джон Макэвой приподнял брови. Наверное, полегчать должно было немного позже, что и насторожило Макэвоя. Впрочем, меня это не сильно заботило, потому что в коридоре из-за двери я слышал голос Адама.

– Надо будет ещё закапать. Я выпишу лекарство, – сказал Макэвой.

Не дожидаясь моего ответа, он сел за стол и быстро расписал мне лечение на листке бумаги. Я поблагодарил ещё раз, и мы вышли в холл, где Ровена и Адам любезно болтали о чём-то. На лице Ровены сияла улыбка, никогда доселе не виданная мною на её сухих губах, а в руках моего друга, к большому моему удивлению, всё ещё обретался таинственный ящик.

Адам оторвался от собеседницы и глянул в мою сторону, сразу же заметив торчащую из уха вату, которую я придерживал пальцем. Он слегка улыбнулся, давая мне понять, что всё кончилось благополучно. Мы распрощались с Макэвоями и окунулись в ночной холод.

Мне показалось, что сундук стал значительно тяжелее, но запах навоза от него уже не шёл.

– Ты прирождённый симулянт, – сказал Адам.

– Как прикажешь тебя понимать? – обиделся я.

Но Адам не ответил и всю дорогу молчал, а когда мы подошли к нашему дому, сказал:

– Извини, мне надо подумать.

И это в благодарность за все муки, которые я вынес ради осуществления его планов!

Адам поставил ящик на террасе под навесом, задвинув его под шезлонг, и направился в обратную сторону.

– Куда ты? – спросил я.

– Я же говорю, мне нужно подумать.

– Я могу пойти с тобой?

– Не говори ерунды, – бесстрастно было брошено в мой адрес.

Я выкинул вату из уха и поплёлся за Адамом, стараясь не мешать его думам. Вновь летели ястреб и комар вдоль одной дороги. В конце концов, решил я, комаром быть не так плохо: тебе не нужно думать и высчитывать траектории, как ястребу, что ищет жертву, паря в небесах. Комар берёт и высасывает то, что ему не принадлежит. Мне не принадлежал мозг Адама, но я брал и пользовался результатами его размышлений. А пока в белобрысой голове, как в закрытом котле, кипела работа, я наслаждался воздухом и развлекал себя на ходу прыжками по лужам, пытаясь создать из смачных шлепков некую симфонию. Получалось невыразительно, ноги опять промокли, и я переключился на отбивание ритма по бёдрам, заднице, животу и прочим музыкальным частям.

Вскоре стало ясно, что мы не просто брели, а направлялись в восточную часть острова, избрав для этого самый простой путь – вдоль моря. Оплывшие тучи скрывали диск луны, и по тропе мы ступали почти наугад. Смахивало на времена войны, когда у нас часто отключали свет и в самой деревне была непроглядная тьма, особенно в те ночи, когда луна менялась. С войны прошло несколько лет, а такое ощущение, что она закончилась лишь вчера. Почему не установить здесь хотя бы парочку фонарей? Душегубов у нас не водилось отродясь, но вам и не нужен никто, чтобы оступиться и свернуть себе шею.

Наконец нам открылась целая гирлянда огней, желтевших на фасадах домов жителей восточного Сент-Фоуи, и по ним, как по звёздам, мы проложили оставшийся путь.

Я примерно понимал, куда мы идём, хотя и предположить не мог, с какой целью. Но вот мы дошли и оказались перед дверью дома Расселов, и я всё ещё надеялся услышать голос Адама перед тем, как мы постучим.

Глава 22

Рассказ почтальона

– Думаю, тебе не стоит ходить, – вернулся голос к Адаму.

– Ну уж нет! – взорвался я.

– Тсс!

– Я пойду, – сказал я тише.

– Тебе может не понравиться то, что я буду говорить.

– Мне всё равно.

– Вот как?

– Я не буду никого защищать, если ты об этом.

Адам нахмурился.

– На тебя не похоже, – сказал он.

– Можешь быть спокоен.