назад на поющую девушку, окружённую восхищенными поклонниками.

Старуха долго не отвечала, но в конце-концов произнесла сквозь зубы:

— Моя сестра, Джаэлль.

Её голос сочился ненавистью и злобой.

— Твоя сестра? — Карина не сумела скрыть удивление в своём голосе.

Эта женщина выглядела такой старой, что могла быть бабушкой девушки.

— Она — Прозревающая Туман, — просто ответила старуха, как будто это всё объясняло.

Карина вспомнила, как Эвета упоминала что-то такое… что-то о цыганке, родившейся с даром. Джаэлль была такой милой и свежей, с безупречной кожей и сердечной улыбкой, которая появлялась, когда она пела.

— Как тебя зовут? — спросила Карина у старухи. Её желудок завязался в узел. Вот и настал поворотный момент её жизни. Откуда у неё такая уверенность, она не знала.

— Я — Лукреция.

— И эта девушка — твоя сестра?

— Да.

— Но как?

Лукреция снова ответила не сразу. Её взгляд излучал злобу и зависть:

— Она не стареет. Её тело черпает молодость понемногу от любой девушки рядом с ней. Совсем чуть-чуть, но это даёт ей не состариться ни на день.

От этих слов Карина почти перестала дышать. Она старалась сохранить свой благовоспитанный вид.

— Это правда? — потребовала она. — Это не просто какая-то девица, которой твои люди завлекают деревенских жителей? И не лги мне. Я узнаю, если ты лжёшь, и мой отец прогонит всю вашу компанию из этих земель.

Лукреция не отреагировала на угрозу:

— Это правда, моя госпожа. Она перестала стареть более тридцати лет назад. Дар из рода Прозревающих Туман.

— Но почему ты, её сестра, не получила такого дара?

Выражение лица Лукреции стало непроницаемым, но Карина могла видеть следы едкой зависти в глубине её глаз. Она слишком хорошо знала это чувство, чтобы ошибаться.

— Так могу я вам чем-нибудь служить? — спросила Лукреция.

Но Карина колебалась: ей было нужно время подумать. Окликнув стражников, она отправилась назад в поместье отца.

Там она провела бессонную ночь.

На следующий день она вернулась в цыганский лагерь.

Когда она спешилась, красивый молодой мужчина со скрипкой в руках оглядел её сверху вниз с неприкрытым интересом.

— Могу я быть полезным, прекрасная госпожа? — спросил он.

Его тон был дерзким, почти неприличным, но в душе Карина была польщена столь явным подтверждением её красоты.

— Какой фургон принадлежит Лукреции? — спросила она холодно.

Взмахнув смычком, он указал:

— Вот этот.

Не потрудившись поблагодарить его, она отошла от сопровождавшей её стражи к повозке.

— Здравствуйте! — позвала она.

На основании повозки располагалось нечто, выглядевшее как маленький дом. Дверь отворилась, и Лукреция посмотрела вниз в удивлении.

— Моя госпожа… что вы… Вы пришли узнать своё будущее?

Желая поговорить наедине, Карина кивнула, а затем повернула голову.

— Подождите здесь, — сказала она своей страже.

Она поднялась по ступенькам и вошла в крохотное жилище с двумя двухъярусными кроватями, прибитыми к стенам, и мягкой скамьёй за столом. Кристаллы свисали с потолка, а шарики из цветного стекла были сложены в импровизированное окно.

— Пожалуйста, садитесь, — сказала Лукреция.

Но Карина не сдвинулась с места. Вместо этого, она запустила руку в свой плащ, вытащила изумрудное ожерелье и бросила его на стол. Лукреция не смогла скрыть своё потрясение. Для неё изумруды в украшении означали целое состояние.

— Моя госпожа?

— Я здесь не для того, чтобы узнать своё будущее. Я ищу сведения… которых у тебя, возможно, нет, но ты можешь их раздобыть.

К радости Карины, Лукреция хитро прищурила глаза в свете открывающихся возможностей:

— Чем я могу помочь, моя госпожа?

Карина не тратила времени, подбирая слова:

— Дар твоей сестры. Ты говоришь, что она уже родилась с этой силой. Может ли её украсть или забрать другой человек?

И снова Лукреция не смогла скрыть удивление в глазах:

— Украсть? Передать другому? Нет, — сказала она решительно. — Сила Прозревающей Туман священна и неприкосновенна. Никто другой не может ею воспользоваться.

— Ты уверена? — продолжала Карина. — У вас должны быть женщины с тайными знаниями… колдуньи, как их называют наши деревенские жители. Может быть, ты одна из них? Найди способ забрать силу у твоей сестры и передать её мне, и тогда это изумрудное ожерелье станет всего лишь малой частью твоего вознаграждения. Назови свою цену, и я гарантирую оплату.

Лукреция медленно протянула шишковатую руку к столу.

Карина схватила её за запястье:

— Неужели тебя никогда не посещала мысль о том, чтобы оставаться вечно юной как твоя сестра?

Потрясение Лукреции усилилось:

— Украсть у Прозревающей Туман? Даже если такое возможно, то меня проклянут люди… не только отсюда, но вообще все Мондьялитко.

Она выглядела такой напуганной от этой перспективы, что Карина начала понемногу смягчаться. Эта Лукреция завистлива и алчна, но, вероятно, она не посмеет добыть то, что нужно Карине.

— Ты займёшься этим для меня? Разведаешь у старух-колдуний?

Глаза Лукреции были прикованы к изумрудам:

— На это может потребоваться время, моя госпожа. Могу я взять это ожерелье сейчас?

— Забирай. — Карина без лишних прощаний направилась к выходу из палатки.

Неделей позже Карина получила послание от Лукреции, в котором она просила встретиться с ней в полумиле от мельницы, вниз по руслу деревенского ручья.

В назначенное время она незаметно выскользнула из поместья. Карина знала, что в одиночку небезопасно, но награда стоила риска. Она знала, почему Лукреция выбрала такое уединённое место встречи. Их не должны были видеть вместе.

Миновав здание мельницы, она направила свою лошадь вниз по ручью, пока не отъехала от деревни достаточно далеко. Теперь её окружали только деревья, ручей и вскрикивающие птицы.

Земля была влажной, и лошадь под ней увязала в жидкой грязи. Вскоре Карина заметила Лукрецию, стоявшую между деревьями и стремительно бегущим ручьём. Она спешилась.

— Я не была уверена, что ты придёшь, — сказала Лукреция.

— Ты что-нибудь узнала? — потребовала Карина, обходясь без приветствий.

Во взгляде Лукреции снова появилось хитрое выражение. Теперь, когда у неё было время обдумать просьбу гордой госпожи, стало ясно, что её разум занимают мысли о собственной выгоде. Но Карину это не беспокоило. Ей была на руку корысть старухи.

— Всё можно устроить, моя госпожа, но это дело непростое.

Она развернула свиток в своей руке; он был написан на языке, которого Карина