Но, продолжим: «несмотря на глубокую секретность расследований, жуткие подробности допросов под пыткой все же просачивались в общество, формируя у людей весьма негативное отношение, как к самой Тайной канцелярии, так и к методам ее работы. Обеспокоенная этим императрица Елизавета Петровна в 1742 году подписала именной Указ, который фактически положил конец, как практике «следственного конвейера», так и палаческому произволу во время допроса. Этим Указом устанавливался регламент допроса под пыткой и перечислялись лица, чье присутствие считалось необходимым для проведения допроса. Императрица постоянно держала в поле зрения работу своей секретной полиции, не перепоручая другим лицам контрольные функции. Именно из доклада, подготовленного в 1755 году для представления императрице, мы знаем сегодня точный порядок проведения допроса «с пристрастием», имеем достоверные описания орудий пыток и способов их применения. Этот доклад можно назвать своего рода «квинтэссенцией» палаческого опыта, наработанного тремя десятилетиями неустанной работы заплечных дел мастеров Тайной канцелярии.

При проведении пытки считалось необходимым непосредственное присутствие в пыточной камере (т. н. застенке) следующих лиц:

а) судей (следователей), которые составляли перечень вопросов к обвиняемому (так называемые допросные пункты), а также определяли достоверность получаемых ответов на основании материалов дела;

б) секретаря суда (следственной комиссии), который составлял официальный акт (протокол) о проведенном следственном действии (допросе, очной ставке, принесении повинной, передопросе и пр.);

в) подьячего — сотрудника Тайной канцелярии, который вел в произвольной форме запись всех действий, происходящих в застенке, и дословно фиксировал все сказанное во время допроса; на основании этих записей подьячего секретарь и составлял затем свой акт, включавший наиболее существенные моменты допроса;

г) доктора, которому надлежало контролировать физическое состояние допрашиваемого и своевременно оказывать ему необходимую помощь. Запрещалось нахождение в пыточной камере любых посторонних лиц, а также солдат конвоя.

Так называемые допросные пункты, то есть перечень вопросов к обвиняемому и полученных от него ответов — прообраз современных протоколов допросов[277]. Все, как в цивилизованных западноевропейских странах.

Елизавета Петровна пошла не в отца, но в мать: она, как и ее родительница, стремилась поставить под собственный контроль действия спецслужб. Ее шаги были достаточно робкими, ограниченными, оставляющими «лазейки» для самостоятельности и самоуправства представителей политического сыска (он ведь продолжал существовать). Робость императрицы объяснялась еще и тем, что ей не на кого было опереться в противостоянии с теми политиками (в том числе и из сыска), которым были «не по нутру» реформаторские порывы Елизаветы Петровны.

Но Елизавета не останавливалась на полпути. Согласно ее распоряжению, «допрос не мог производиться, если кто-либо из поименованных выше лиц отсутствовал. Допрос начинался с того, что конвойные солдаты препоручали обвиняемого палачу (кату, экзекутору) и его помощникам, после чего покидали застенок. Обвиняемого предупрежу дали о том, где он находится, и объясняли, чем может ему грозить отказ от дачи показаний либо дача ложных показаний. Смысл этого увещевания заключался в том, чтобы прямой угрозой подавить в допрашиваемом волю к сопротивлению и вызвать его на откровенность. В зависимости от настроения членов комиссии, обвиняемому могли даже рассказать о разновидностях пыток и порядке их проведения. Этот краткий экскурс был призван усилить психоэмоциональное напряжение человека. После этого начиналось зачитывание и обсуждение «допросных пунктов». Если следственная комиссия приходила к заключению, что допрашиваемый запирается, пусть даже неявно и не желает сотрудничать с властями, то тогда в свои права вступал экзекутор (главный палач) с помощниками»[278].

Итак, несмотря на «либерализацию» взаимоотношений государства и лиц, преступивших закон, следователей и их подопечных, палачей и жертв, экзекуторы оставалась «востребованными», поскольку следственное дело требовалось «прокрутить», как можно быстрее.

Елизавета, несмотря на свою очень осторожную тягу к уступкам простым обывателям, все же не избавилась от страха перед возможными покушениями на собственную персону. И поэтому не поставила, подобно матери, жирную точку в непрерывной истории политического сыска. Но нет, духа не хватило…

Политическому сыску удавалось пережидать и более опасные бури, чем те, что уготовили ей наследники Петра Великого по женской линии. Даже в условиях скрытой нелюбви Елизаветы Петровны к спецслужбам политический розыск сохранил свои позиции, и даже, думается, усилил их. Последнее произошло благодаря тому, что сотрудникам Тайной канцелярии все же удалось внушить императрице: без их службы она пропадет[279].

Вернемся к книге Е. Анисимова. Согласно его размышлениям, «28 мая 1726 года в истории Тайной канцелярии была поставлена точка. (И все же не точка, а, скорее всего, лишь был обозначен временный обрыв в непрерывной цепочке ее деятельности.) В тот день появился указ Екатерины 1 на имя Толстого (самого Петра Андреевича), где сказано, что Тайная канцелярия „учинена была на время для случившихся тогда чрезвычайных тайных розыскных дел и, хотя тому подобные дела и ныне случаются, однако не так важные и больше бывают такие дела у… князя Ромодановского". Поэтому канцелярию было предписано ликвидировать»[280].

Ясно как день: Тайную канцелярию рассчитывали нейтрализовать, чтобы исключить ее из политической борьбы. А. Меншиков «скооперировался» с самим Ромодановским, и этот тандем достиг в кратчайшие сроки серьезных результатов, которые обеспечивали им (правда, на короткое время) безопасный тыл[281].

Но подобная ситуация вскоре была нарушена в своей, как любил выражаться Меншиков, гармонии. Но все по порядку. «В феврале 1726 года «при боку» Екатерины 1 возник Верховный тайный совет, составленный из «первейших» вельмож того времени. Сразу же он стал «стягивать» к себе власть, в том числе и в делах политического сыска. «Верховники» выполняли роль одновременно следователей и судей: на своих заседаниях они выслушивали записи допросов, экстракты по делам сыска, выносили приговоры, принимали доклады И. Ф. Ромодановского и А. И. Ушакова. После смерти Екатерины I (7 мая 1727 года) и с восшествием на престол двенадцатилетнего Петра И некоторое время сыскными делами ведал фактический регент А. Д. Меншиков. Он распоряжался, как расследовать начатое в апреле 1727 года дело П. А. Толстого и его сообщников, а также княгини А. П. Волконской, которую светлейший заподозрил в интригах против себя. После падения Меншикова политическим сыском стал вновь ведать Верховный тайный совет. «Верховники» даже присутствовали при пытках. Из Совета руководили следственным делом Меншикова, там же составлялись инструкции и указы офицерам гвардии, которые допрашивали светлейшего, заслушивали рапорты и экстракты о ходе следствия по его делу»[282].

Итак, Тайную канцелярию сменил Верховный тайный совет. Но и он совершенно открыто выполняет политические заказы, а совсем не борется с внутренними врагами, не говоря уже о противнике, действовавшем извне.

И Тайная канцелярия, и