Мы должны были продвигаться весьма осторожно, чтобы Сантер не заметил преследования. Каждый холмик, каждый куст служил им прикрытием. Приблизительно через четверть часа мы увидели четырех всадников. Они ехали рысью, не останавливаясь: видимо, они спешили вперед и совсем не думали о возвращении. Мы остановились. Виннету наблюдал за ними, пока они не скрылись, и затем произнес:

– У них нет никаких злых намерений, и мы можем быть спокойны.

В этот момент мы не подозревали, как сильно он ошибался. У этих молодцов был совершенно определенный план, но они были необыкновенно хитры, как я это узнал впоследствии. Они знали, что мы можем проследить за ними, и поэтому сделали вид, что очень спешат дальше; через некоторое время повернули лошадей и помчались за нами. Мы быстро догнали своих спутников и продолжили путь. Только вечером мы сделали привал у источника.

Соблюдая правила осторожности, вожди тщательно исследовали местность, прежде чем позволили нам расположиться на отдых. Травы для лошадей было достаточно, и так как место лагеря было окружено деревьями и кустарником, то никто не мог заметить издали нашего яркого костра. К тому же Инчу-Чуна поставил двух сторожевых и, казалось, было сделано все возможное для нашей безопасности.

Тридцать апачей расположились в некотором отдалении от нас, чтобы съесть при свете костра свою порцию сушеного мяса. Мы всемером уселись под кустами вокруг костра, густой кустарник защищал нас от прохладного ветра, поднявшегося к вечеру.

После ужина мы всегда имели обыкновение беседовать, тем же занялись и сегодня. Между разговором Инчу-Чуна сказал, что завтра нам придется отправиться в путь позднее обыкновенного, только к обеду. На вопрос Сэма о причинах такой задержки, предводитель ответил откровенно, о чем я глубоко жалел впоследствии:

– Это тайна, но моим белым братьям я могу доверить ее, если они пообещают не пытаться узнать больше.

Взяв с нас слово, он продолжил:

– Нам нужны деньги. Поэтому завтра рано утром я уйду отсюда со своими детьми за золотыми самородками, и мы вернемся лишь к обеду.

Со стороны Стоуна и Паркера послышались возгласы удивления, а Хоукенс осведомился:

– Значит, золото находится поблизости?

– Да, – ответил Инчу-Чуна. – Но никто не подозревает об этом, даже мои воины. Я узнал об этих залежах от своего отца, которому в свою очередь поведал тайну мой дед. Все это хранится в величайшем секрете и передается от отца к сыну. Этой тайны не доверяют даже лучшему другу. Сейчас я рассказал вам, в чем дело, но самого местонахождения золота никто не увидит, и тот, кто осмелится последовать за нами, чтобы выследить это место, будет немедленно убит.

– Ты умертвил бы даже нас?

– Даже вас! Я оказал вам доверие, и, обманув его, вы заслуживаете наказание смертью. Но я уверен, что вы не тронетесь с места, пока мы не вернемся.

Последние слова его прозвучали предостерегающе. Затем разговор принял другое направление. Инчу-Чуна, Виннету, Ншо-Чи и я сидели спиной к кустам, Сэм, Дик и Виль расположились по другую сторону костра.

Среди разговора Хоукенс внезапно вскрикнул, схватился за ружье и выстрелил в кусты. Выстрел, разумеется, произвел переполох во всем лагере. Индейцы повскакали с мест и бросились к Сэму. Мы тоже быстро поднялись, чтобы узнать о причине тревога.

– Я видел глаза, смотревшие из кустов за спиной Инчу-Чуны, – объяснил Сэм.

Краснокожие выхватили из костра горящие головни и бросились в кустарник, но их поиски были тщетны. Понемногу мы успокоились и снова уселись на землю.

– Сэм Хоукенс ошибся, – сказал Инчу-Чуна. – При свете костра всегда может что-нибудь померещиться.

– Я уверен, что видел два глаза.

– Вероятно, ветер повернул два листа, мой белый брат видел их нижние, светлые, стороны и принял их за глаза.

– Возможно. В таком случае я застрелил листья, хи-хи-хи-хи!

Он рассмеялся про себя по своему обыкновению. Однако Виннету случай этот не показался таким забавным, и он сказал серьезным тоном:

– Мой белый брат Сэм допустил ошибку, которой он должен избегать в будущем.

– Ошибку?

– Он не должен был стрелять.

– В кустах прячется шпион, я имею, если не ошибаюсь, право всадить ему пулю в лоб.

– А разве известно, что подглядывавший имел враждебные намерения? Он увидел нас и спрятался для того, чтобы узнать, кто мы такие. Может быть, потом он хотел открыться и приветствовать нас.

– Гм… Это правда, – согласился Хоукенс.

– Выстрел этот может быть очень опасен для нас, – продолжал Виннету. – Если Сэм ошибся и не видел ничьих глаз, то выстрел был излишен и мог привлечь внимание врагов, находящихся где-нибудь поблизости. Если же там действительно находился человек, глаза которого Сэм увидел, то опять-таки стрелять было незачем: можно было предвидеть, что Сэм промахнется.

– Ого! Сэм Хоукенс – меткий стрелок. Хотел бы я знать, кто помнит за мной хоть один промах.

– Я тоже умею стрелять, но и я не попал бы в цель. Подглядывающий видит, что я целюсь в него, он понимает, что его заметили, и спешит увернуться от выстрела. Пуля летит в пустоту, а человек исчезает в ночной темноте.

– Да, это верно, но что сделал бы на моем месте краснокожий брат?

– Я прибег бы к выстрелу с колена или незаметно удалился бы и, обойдя шпиона стороной, напал бы на него сзади.

Выстрел с колена считается самым трудным. Многие вестманы, известные как отличные стрелки, не могут его освоить. Раньше я этого не знал, но Виннету обратил мое внимание на такой способ стрельбы, и впоследствии я усердно в нем упражнялся.

Тщетно обыскав кустарник вокруг лагеря, все успокоились, но Виннету продолжали мучить сомнения. Через некоторое время он поднялся и отправился сам на поиски. Прошло более часа, пока он вернулся обратно.

– Никого нет, – сказал он. – Сэм Хоукенс, конечно, ошибся, ему просто показалось.

Несмотря на это, вместо двух сторожевых он поставил четырех, приказав им быть как можно более внимательными и почаще обходить дозором лагерь.

Затем мы легли спать.

Мой сон был неспокоен. Я часто просыпался и, засыпая, видел короткие, но неприятные сны, в которых главную роль играл Сантер со своими тремя спутниками. Все это было следствием нашей дневной встречи с ним, но, проснувшись утром, я понял, что придаю большое значение этому человеку и не могу избавиться от предвзятых мыслей. Опытом доказано, что лицо, виденное нами во сне, начинает играть для нас гораздо большую роль, чем до своего появления в сновидении.

После завтрака, состоявшего из мяса и мучной похлебки, Инчу-Чуна с сыном и дочерью собрались в дорогу. Прежде чем они удалились, я попросил разрешения отправиться сопровождать их на небольшое расстояние.

Чтобы они не думали, что я делаю это с намерением узнать путь к золоту, мне пришлось рассказать им о своих предчувствиях относительно Сантера. Мне самому казалось чрезвычайно странным, что, не имея никаких оснований, я все же подозревал и даже более, был убежден в возвращении Сантера и его людей. Наверно, причиной всему был мой сон.