– Говорил ли уже с ним об этом мой брат Виннету? – спросила Ншо-Чи.

– Нет, – ответил Виннету.

– И отец наш Инчу-Чуна тоже не говорил?

– Нет. Он хотел сказать, но я не позволил.

– Не позволил? Почему? Ншо-Чи очень любит этого бледнолицего, а она дочь главного предводителя апачей.

– Да, каждый из бледнолицых и индейских воинов был бы счастлив назвать своей невестой мою сестру. Только Разящая Рука исключение.

– Как может знать это мой брат Виннету, если он не говорил с бледнолицым?

– Мне это известно, потому что я знаю его. Он не такой, как все белые, он стремится к более высокому, чем они. Он не возьмет в жены индеанку.

– Говорил ли он это?

– Нет.

– Может быть, его сердце принадлежит белой?

– Тоже нет.

– Ты в этом уверен?

– Да. Мы говорили о белых женщинах, и я понял из разговора, что его сердце до сих пор молчало.

– Но со мной оно заговорит.

– Пусть моя сестра не обольщается надеждой! Мысли и стремления Разящей Руки направлены на другое. Если он выберет себе невесту, то она должна быть такой же среди женщин, какой он среди мужчин.

– Но разве я не такая?

– Да, среди краснокожих женщин тебе нет равной. Но что ты видела и слышала, и чему ты училась? Тебе хорошо известна жизнь краснокожих, но ты ничего не знаешь из того, что должна знать белая женщина. Разящую Руку не привлекает ни блеск золота, ни красота лица. Он стремится к другому, чего ему не найти у краснокожей девушки.

Она, молча, опустила голову. Виннету ласково погладил ее по щеке и проговорил:

– Мне больно причинять горе своей любимой сестре, но Виннету привык говорить правду, даже если она печальна. Но, быть может, он знает, каким путем Ншо-Чи может достичь цели, к которой она стремится.

Она быстро подняла голову и спросила:

– Каким же путем можно достичь этого?

– Побывать в городах бледнолицых.

– Ты думаешь, мне следует поехать туда?

– Да.

– Зачем?

– Чтобы научиться всему тому, что ты должна знать, когда тебя полюбит Разящая Рука.

– Тогда я отправлюсь туда как можно скорее! Не исполнит ли мой брат Виннету одно мое желание?

– Какое?

– Скажи об этом нашему отцу Инну-Чуне. Попроси его отпустить меня к бледнолицым. Он не откажет, потому что…

Больше я ничего не услышал, так как бесшумно пополз обратно. Я чувствовал себя виноватым, так как подслушал разговор брата с сестрой. Только бы они этого не заметили! В какое смущение это привело бы как их, так и меня! Теперь, возвращаясь, мне следовало быть гораздо более осторожным, чем раньше. Самый легкий шум, малейшее неловкое движение могло обнаружить, что мне известна тайна Ншо-Чи. В таком случае я был бы вынужден немедленно покинуть своих краснокожих друзей.

К счастью, мне удалось выбраться незамеченным. Удалившись от них на значительное расстояние, я поднялся с земли и быстро обошел поляну, чтобы отыскать прежние следы. Найдя их, я пошел по тому направлению, откуда ждала меня Ншо-Чи, сделал два-три шага по просеке и закричал:

– Пусть брат мой Виннету выйдет ко мне. Ничто не шевельнулось. Тогда я продолжал:

– Пусть мой брат выйдет, потому что я его вижу. Но он не появлялся.

– Он сидит в кустах дикой сливы. Разве я должен его вывести?

Тогда зашевелились ветви, и появился один Виннету. Он не мог больше скрываться, но убежище своей сестры хотел еще оставить в тайне и спросил меня:

– Нашел ли брат мой Ншо-Чи?

– Да.

– Где же?

– Там, в кустарнике.

– В каком кустарнике?

– К которому привели меня ее следы.

– Разве ты их видел? Вопрос был полон недоумения.

Он не мог поверить, что я говорю неправду. Но так как он ничего не знал о виденных мною следах, то склонился к убеждению, что я ее еще не нашел. По его мнению, я просто ошибался, будучи чем-то введен в заблуждение.

– Да, – ответил я, – я их видел.

– Но моя сестра была настолько осторожна, что ее следы совсем незаметны.

– Ты ошибаешься, я их заметил.

– Нет!

– Они незаметны на земле, но их видно на растениях. Ншо-Чи не касалась земли, когда ты нес ее, но ты оставил за собой сломанные ветви и помятые листья.

– Уф! Я ее нес?

– Да.

– Кто это тебе сказал?

– Твои следы. Они внезапно стали глубже, когда ты поднял свою ношу. Веса своего ты не мог изменить, а ноша сделала тебя тяжелее. Это была твоя сестра, нога которой, по моим наблюдениям, не касалась мха.

– Уф! Ты ошибаешься. Возвратись обратно и поищи снова.

– Это был бы совершенно излишний труд, потому что Ншо-Чи сидит там же, где был ты. Я пойду и приведу ее.

Я пошел прямо через поляну, но Ншо-Чи сама вышла из кустарника и обратилась к брату со словами, полными удовлетворения:

– Я говорила тебе, что он найдет меня, и я была права.

– Да, моя сестра говорила справедливо, а я заблуждался. Мой брат Разящая Рука может читать человеческие следы с помощью не только глаз, но и мысли. Больше почти ничего не осталось, что он мог бы еще узнать.

– О нет, нет! Осталось еще много, очень много! – ответил я. – Мой друг Виннету незаслуженно хвалит меня. Но то, чего я еще не знаю, я изучу с ним.

Это была первая похвала, сорвавшаяся с его уст. Признаюсь, что я был так же горд ею, как раньше бывал польщен похвалой какого-нибудь профессора. Вечером того же дня Виннету принес мне хорошо сшитый охотничий костюм из белой кожи, который был украшен алой индейской вышивкой.

Вечером следующего дня я по обыкновению ужинал вместе с Инчу-Чуной и Виннету. Последний удалился сразу после еды. Я тоже собрался уходить, но вождь апачей завел со мной разговор о приключениях Сэма и перешел затем на обсуждение браков между белыми и индеанками. Я понял, что он хочет узнать мое мнение.

– Мой младший брат Разящая Рука допускает ли подобные браки? – спросил вождь.

– Я не вижу в этом ничего дурного, если брак заключен священником и если индеанка перешла в христианство, – ответил я.

– Значит, брат мой никогда не взял бы в жены краснокожую девушку такой, как она есть?

– Нет.

– А очень трудно стать христианкой?

– Нет, совсем нетрудно.

– Может ли после этого такая женщина почитать своего отца, если он не христианин?

– Да. Наша религия требует от каждого ребенка уважения и почитания родителей.