и животным в одно и то же время. Это относится и ко взрослому человеку, но он в состоянии разработать необходимые механизмы защиты, подавления и отрицания, которые позволяют жить с проблемой, «служа двум господам одновременно».

После напоминания об основных проблемах ребенка и взрослого, которые мы обсудили в первой части, я надеюсь, что мы можем лучше понять корни критики Ранком «романтического» психологического типа, возникшего в современную эпоху. Становится совершенно ясно, что он имеет в виду, когда говорит, что «личность в конечном итоге разрушается в результате секса»15. Другими словами, сексуальный партнер не представляет и не может представлять собой полного и долговечного решения человеческой дилеммы16. Он являет собой своего рода реализацию в свободе от самосознания и вины; но в то же время он представляет отрицание индивидуальности. Можно сказать, что чем больше секса без вины, тем лучше, но это верно лишь до определенного момента. В гитлеризме мы видели страдания, которые возникли, когда человек смешал два мира, когда он пытался добиться явной победы над злом, совершенства в этом мире, которое могло быть возможным только в мире более совершенном. Личные отношения несут ту же опасность спутать реальность физического мира и идеальные образы духовных сфер. Романтическая любовь «космологии двоих» может быть гениальной и творческой попыткой, но поскольку она является продолжением проекта causa sui в реальном мире, это ложь, которая обречена на неудачу. Если партнер становится Богом, он может так же легко стать Дьяволом; причину обнаружить не трудно. Во-первых, человек становится привязан к объекту в зависимости. Это нужно для самооправдания. Можно быть полностью зависимым, если объект необходим как источник силы, в мазохистском смысле, или чтобы почувствовать собственную силу, садистски манипулируя. В любом случае, саморазвитие человека ограничено объектом, им поглощенным. Стоит чересчур сузить фетишизацию значения, как человек начинает возмущаться и выходит из себя. Если вы встречаете идеальную любовь и стараетесь сделать ее единственным судьей хорошего и плохого в себе, мерилом ваших стремлений, то вы становитесь лишь отражением другого человека. Вы теряете себя в другом, так же как послушные дети теряют себя в семье. Не удивительно, что эта зависимость в отношениях в роли бога или раба, несет в себе так много скрытого чувства обиды. Как сказал Ранк, объясняя историческую несостоятельность романтической любви: «человек больше не хотел, чтобы его использовали в качестве души для другого даже с сопутствующими этому компенсациями»17. Если вы путаете личную любовь и космический героизм, то обязательно потерпите неудачу в обеих сферах. Невозможность героизма подрывает любовь, даже если она реальна. Как метко говорит Ранк, ощущение двойного провала вызвано чувством полного отчаяния, которое мы видим в современном человеке. Невозможно получить кровь из камня, обрести духовность от физического существа, и поэтому человек чувствует себя «низшим», думая, что его жизнь не сложилась, что он не реализовал свои истинные возможности, и так далее18.

Ничего удивительного. Как человек может быть богоподобным «всем» для другого? Никакие человеческие отношения не могут вынести бремя божественности, и попытка сделать это должна как-то сказаться на обеих сторонах. Причины обнаружить не трудно. Бога делает совершенным духовным объектом именно то, что он абстрактен – это заметил еще Гегель19. Бог не является конкретной индивидуальностью и поэтому не ограничивает наше развитие собственной волей и потребностями. Когда мы ищем «идеальный» человеческий объект, мы ищем кого-то, кто дает нам выразить нашу волю полностью, без каких-либо разочарований или ошибок. Мы хотим, чтобы объект отражал действительно идеальный образ нас самих20. Но ни один человеческий объект не может этого сделать; у людей есть воля и способность противопоставить ее воле других. Тысячами способов они противостоят нам, и аппетиты других оскорбляют нас21. Божье величие и сила – это то, чем мы питаемся, без опасности быть каким-либо образом скомпрометированными событиями нашего мира. Ни один человеческий партнер не может предложить подобную гарантию, потому что он реален. Сколько бы мы ни идеализировали его и не поклонялись ему, он неизбежно отражает земное разложение и несовершенство. И поскольку другой человек является нашей идеальной мерой ценности, то это несовершенство снова возвращается к нам. Если партнер для вас – это ваше «всё», то любой его недостаток становятся для вас серьезной угрозой.

Если женщина теряет свою красоту или слабеет, показывая, что у нее нет былой силы и надежности, как мы когда-то думали, что она теряет остроту ума, или не удовлетворяет наши особые к ней потребности любым из тысячи возможных способов, получается, что все, что мы когда-то вложили в нее – скомпрометировано. Тень несовершенства падает на нашу жизнь, а вместе с ней – смерть и поражение космического героизма. «Она слабеет» = «Я умру». Это и является причиной такой горечи, недовольства и взаимных обвинений в нашей повседневной семейной жизни. Мы получаем отражение объектов нашей любви, которое меньше, чем величие и совершенство, необходимые нам, чтобы питать себя. Мы чувствуем себя униженными из-за человеческих недостатков других. Наш внутренний мир оказывается опустошенным или мучительным, наша жизнь – бесполезной, когда мы видим неизбежную мелочность мира, выраженную в живущих в нем людях. По этой причине мы также часто нападаем на близких и пытаемся ослабить их влияние. Мы видим, что у наших богов глиняные ноги, и поэтому мы должны сломать их, чтобы спасти себя, чтобы сократить нереальные и чрезмерные инвестиции, которые мы сделали в них, пытаясь обеспечить собственный апофеоз. В этом смысле сокращение значимости партнера, родителя или друга – это творческий акт, который необходим для исправления лжи, в которой мы существовали. Он необходим для подтверждения свободы нашего роста, который выходит за пределы конкретного объекта и не связан с ним. Но не каждый может сделать это, потому что многим из нас нужна ложь, чтобы жить. У нас может не быть другого Бога, и мы можем предпочесть снизить собственную значимость, чтобы сохранить отношения, даже если мы видим их невозможность и рабство, к которому они нас приведут22. Как мы увидим в дальнейшем, это одно из прямых объяснений феномена депрессии.

В конце концов, чего же мы хотим, когда поднимаем любовного партнера до уровня Бога? Мы хотим искупления – не меньше. Мы хотим избавиться от наших ошибок, от нашего чувства пустоты. Мы хотим быть оправданными, знать, что рождены не напрасно. Мы обращаемся к любовному партнеру за опытом героического, ради идеальной оценки; мы ожидаем, что он «сделает нас хорошими» через любовь23. Разумеется, партнер-человек не может этого сделать. Любовник не избавляет от космического героизма; он