ряда. Увы, не самое это приятное, бабки вырученные потерять, когда из-за них каждый день без выходных горбатишься.

— Скорую вызывайте! — запричитала другая продавщица, та самая Маня, которая собиралась ей пятерку разменять, взглянула на порезанную сумку, выругалась.

Цыган оказался не только ушлый, но и прыткий, к тому моменту, как я подскочил к продавщице, он уже растворился в рыночной толпе, пытаясь затеряться среди народа. Цыганке, которая изображала приступ, разом лучше стало. Она, видя, что муженек справился с делом, тотчас поднялась и, опустив голову, начала протискиваться между людьми. Даже успела вызвериться на одну бабульку, которая ей хотела помочь — грубо оттолкнула ее, шипя матом. Дело мошенницы было сделано, внимание отвлеченно, муженек скрылся, а значит, самое время ретироваться ей самой. Пока никто не понял, что их тупо развели. Тогда, в 1993-м, году у многих наших соотечественников все еще теплилась вот эта советская «наивность» вкупе с желанием помочь ближнему, поэтому на подобные уловки люди клевали, как рыба на блесну.

Я тушеваться не стал, танком пёр сквозь народ, видя то и дело ускользающую спину грабителя. Кричать вдогонку не стал — упущу. Цыгану только это и нужно, чтобы народ волноваться начал, толпиться. Не дождется, хрена с два. Мы вышли в другой ряд, где у рынка начинались склады, туда цыган прошмыгнул, пытаясь запутать след и сбить с толку. Ни фига не получится, я летел следом, вываливаясь из рыночной толчеи на замусоренный пятачок, вокруг которого стояли запертые в складах, смахивающих на гаражи, шмотки здешних оптовиков — из щелей торчали клетчатые китайские сумки, гряюзнючие и затасканные.

Огляделся — цыгана след простыл. Ушел, что ли…

— Чи-чи, — послышалось из-за спины.

Я обернулся и увидел, как тот самый цыган, которого я преследовал, зашел ко мне из-за спины.

— Тебе че надо? — прошипел он, стискивая золотые зубы. — Валил бы по-хорошему.

В руках он перекидывал тот самый ножичек, которым подрезал сумку-торгашку у продавщицы, благо ещё живот ей не задел, а ведь всякое бывало. Маленькая финтифлюшка, но хорошо заточенная, игнорировать такую зубочистку не стоит. Цыган шел на меня уверенно, но, когда между нами осталось метров пять, остановился, хищно улыбаясь. До меня начало доходить, что я попал в ловушку, как раз по такому поводу обустроенную. Очень похоже, что именно на склады цыгане заводили тех, кто пытался вмешаться в их делишки. Хотя, положа руку на сердце, не думаю, что находилось много желающих вписаться.

Я даже пожалел, что снял кольцо кладбищенских, может быть, по-другому бы сложился разговор, завидь цыгане мою принадлежность к сильнейшей группировке. Не рискнули бы тогда эти выпендрежники газовать… хотя еще неизвестно, кто держит вещевой рынок — и в каких они отношениях с цыганами, эти самые кладбищенские.

— Бабки отдай, — сухо сказал я, глядя прямо в черные глаза цыгана. — Только падла у людей последнее забирает.

— Кого ты падлой назвал? — это был еще один голос, раздавшийся со стороны складов, более тонкий, но тоже мужской.

Мои догадки насчет ловушки подтвердились. Я обернулся и увидел, как между складами появился еще один цыган. Помоложе, на вид едва двадцать есть, но уже заметно потрепанный тяжелой жизнью. Следом вышли еще трое, тоже молодых и крайне агрессивно настроенных искателей приключений…

— Сейчас свой базар гнилой повторишь? — проскрежетал один из них. — Или в жопу язык засунешь?

— Тебе че вообще надо? — говорил третий, ножом выкручивая в воздухе пируэты, хотел меня впечатлить, ниндзя хренов.

Я почувствовал, как неприятно засосало под ложечкой — скакнул адреналин. Не от фокусов, конечно, а от сухих фактов — только конченый идиот бы не понял, что расклад сейчас уж точно не в мою пользу. Цыгане были одеты пестро, как настоящие представители своего народа. И уверенно себя чувствовали, имея превосходство в пять раз. Такой мутный контингент я хорошо знал, цыгане подобного пошиба редко когда способны решать вопросы один на один и глядя противнику в глаза, а вот толпой — всегда пожалуйста. Принцип «кто сильнее, тот и прав» — во всей красе. Правда, не всего цыганского народа этот постулат касается, были среди моих знакомых по прошлой жизни достойные и честные люди представители своего народа, ну а гадов, которые норовят за счет чужого горя нажиться — среди любых наций пруд пруди.

Я хорошо понимал, что эти люди меня не отпустят просто так, попытаются атаковать толпой. Как и легко употребят в дело своё оружие, у таких, как они, нет тормозов. А оружие у них было — мерзавцы один за другим начали доставать из карманов ножи, всерьез намереваясь сделать из меня мясную нарезку.

— Ты падла, — повторил я, глядя в глаза тому, кто интересовался моим душком.

Сам аккуратно попятился, уперся спиной в один из складов, дабы перекрыть цыганам возможность зайти сзади, окружить меня и атаковать неожиданно.

— Деньги честному человеку верните. Не тех вы подчищаете. Нехорошо это.

Разговаривал я больше для того, чтобы внимание цыган рассеять. Здесь, судя по всему, собрался целый табор, который промышлял на вещевом рынке, и на меня газовать вышла его мужская часть. Но какой табор без прекрасной половины? Я уже видел, как появилась та самая цыганка, которой резко сделалось плохо во время грабежа. С ней были дети — человек шесть мелкотни-попрошаек, их я тоже уже видел, но чуть раньше, когда мы с Лидой только заходили на рынок. Лида еще одному из них мелочь сунула. Вот заразы — …

Цыгане больше не собирались со мной разговаривать. Рожи грабителей перекосило, и они бросились на меня, сразу всей гурьбой, норовя разобраться с дерзким заступником. Не знаю, что бы у меня вышло в рукопашке и как долго я бы продержался один против целого табора, но в загашнике у меня лежал тот самый ствол, который достался по наследству от человека Яши Кривого — Черепа. И я вытащил свой козырь из рукава, не став тянуть резину до последнего. Черное дуло пистолета уставилось на одного из наступавших.

— Че, бродяги, первого кого порешать? — зарычал я, переводя взгляд с одного цыгана на другого. — Вопросы какие?!

Прохладная рукоять пистолета приятно тяготила руку. Я держал на прицеле того самого мерзавца, из-за которого начался весь сыр-бор. Цыгане остановились, переминаясь с ноги на ногу, ножи они убирать не спешили, но прыть былая разом пропала. Хотели понаблюдать за тем, как ситуация станет развиваться, и хватит ли мне духу от слов к делу перейти.

— Э-э, брат, оружие отпусти, — проскрежетал виновник торжества, улыбаясь золотым ртом. — Тебя никто трогать не будет, зуб даю.

— Ножи бросайте — пристрелю, — предупредил я,