себя на мысли, что такой расклад мне даже нравится. Это действительно похоже на отношения, а не просто секс.

Снятый Архангельским маленький, с его слов, домик, по факту оказался огромным доминой. Наличие двух ванных комнат несомненно радует.

– Слава?

– А?

– А как ты…, – запинаюсь, не соображая, как это спросить? На чем ты сделал бабки? Бред какой-то. Кем работаешь? Это еще бредовее.

– Ну, рожай, Наталь.

– Забей.

– Хорошо, забиваю, – мгновение и Слава толкает меня в плечо. Не сильно, но так, чтобы я это явно почувствовала. Таких толчков последовало три, пока я наконец не заговорила.

– Что ты делаешь?

– Забиваю тебя, сама же сказала.

– Очень смешно. Читатели бы тебя за это на костре сожгли. Герой не должен бить героиню.

– Да ладно? – иронично бросает он.

– Ага. А уж если пошлешь меня вон, так, все, крест на тебе. Испепелят. Это я тебя предупреждаю, чтобы не вздумал меня туда слать, если я накосячу.

– Наташ, ты больная, что ли?

– Больная и дура они тоже не любят. Надо говорить «глупышка ты моя», ну или что-то типа такого, – вид у Славы сейчас такой, словно перед ним стою не я, а психически больной человек. – Да ладно, я шучу. Точнее, не шучу, но в общем говори и делай чо хошь.

– Разрешаешь?

– Да. Я потом с тебя напишу рассказ или роман. И опубликую его, когда стану знаменитой актрисой.

– И все-таки, Наталь Санна, ты еще не выросла.

– Думаешь, я не стану знаменитой актрисой?

– Думаю, что тебе надо остановиться на чем-то одном. И не пытаться выбирать пути, где ты непременно будешь подпитываться вниманием хер пойми кого. Актеры, кстати, часто одиноки. А слава, будь она от актерской, музыкальной или писательской профессии не принесет тебе…, – Архангельский резко замолкает, протягивая руку к моему лицу. Заправляя выпавшую прядь волос за ухо, он мягко улыбается и продолжает. – Все, все, не злись. Не буду продолжать.

– Я не истеричка, можешь продолжать.

– Не истеричка, но, как и любая молодая девушка, чрезмерно подвержена эмоциям. И обидчива. А у меня в планах на сегодняшний вечер продолжить экспериментировать с твоим развращением. Так на хрена мне тебя злить?

– В логике вам не откажешь, Вячеслав Викторович.

– А то. Ты, кажется, хотела нужду справить? Ванная свободна. И, если не трудно, смой макияж. Мне не очень нравится.

– Смою. Но я это сделаю не из-за того, что тебе не нравится.

– А из-за того, что не нравится тебе. Ага, я понял, все, чтобы показать насколько ты свободная личность и бла бла бла. Завтра пойдем в ресторан, сама за себя заплатишь. Все для тебя, дорогуль.

– Видал? – тычу ему фигу.

– А что так? – насмешливо бросает Слава.

– Сам захотел, сам привез, сам и плати.

– В логике вам, Наталь Санна, не откажешь, – парирует в ответ, в очередной раз обезоруживая меня своей дьявольской улыбкой. – Стой, – окрикивает меня у двери ванной.

– Что?

– Ты что спросить-то хотела?

– Да я тут подумала, ты меня уже успел оприходовать, а я не знаю… в общем, кем ты работаешь? – мы, не сговариваясь, засмеялись, нет, заржали в голос.

Собственно, абсурдность этого вопроса я предвидела заранее. На черта только воспроизвела это вслух?

– Натах?

– Что?

– Давай договоримся: унитаз ни при каких обстоятельствах не разбирай и не ломай.

‍‌‌‌‌‌‌‌‌‌‌‌‌‌‌‌‌‌‌‌‌‌‌‌‌‍– Славик, на, – демонстрирую ему средний палец.

– Я от тебя тоже в восторге, дорогуль, – подмигивает, вновь одаривая меня своей улыбкой.

***

Мой поход в душ затянулся на полчаса. И хоть мое тело было идеально гладким, я все равно искала какие-то изъяны. А намывалась так, словно не делала этого неделю. Ловлю себя на мысли, что сейчас мне гораздо страшнее, чем было в первый раз. Точнее, тогда мне вообще было не страшно. Первый раз был спонтанный и без накручивания себя, как я буду выглядеть и куда деть ноги и руки при этом процессе.

Сейчас же меня конкретно бьет мандраж. И хочется, и колется, но собственная неуверенность дает о себе знать. В очередной раз смотрю на себя в зеркало и, удостоверившись, что выгляжу хорошо, выхожу из ванной, прихватив с собой рюкзачок.

Запахиваю потуже халат, оказавшись в спальне. Слава не замечает моего появления. Во-первых, он повернут ко мне своей прекрасной задницей, к счастью, прикрытой халатом, во-вторых, занят телефонным разговором.

Вид у него сейчас шикарный. Белый махровый халат ему, в отличие от меня, очень идет. Этакий мужик с картинки на фоне окна, не то, что я, ибо мое тело в халате утопло.

Только сейчас понимаю, что пока я тщательно мылась, Слава, судя по влажным волосам, тоже успел принять душ. Повернувшись в профиль, он наконец замечает меня и уже через пару мгновений кладет трубку.

– Наконец-то. А я уж думал ломать дверь.

– Ты был занят. Сначала душем, потом работой, так что не старайся делать вид, что думал о моем отсутствии.

– Иногда я забываю, что ты крашеная блондинка и умнее, чем можешь показаться.

– Не надо мыслить стереотипами, Вячеслав Викторович. Цвет волос никак не отражает умственные способности человека.

– Ой, Наталь Санна, не умничайте, пожалуйста, – улыбаясь, произносит Слава, и кладет телефон на прикроватную тумбу.

– И не думала.

То ли Архангельский в мое отсутствие заказал вино, то ли оно было в холодильнике, понятия не имею. Но сейчас он разливает его по бокалам. В мои планы не входил алкоголь, особенно после прошлого случая. Но когда Слава протягивает мне бокал, я, не раздумывая, принимаю его и почти залпом выпиваю содержимое, усаживаясь на кровать. От чего-то я была уверена, что больше он мне вина не нальет, но Архангельский удивляет. Наливает мне ровно столько же и садится рядом со мной на кровать. Только сейчас замечаю, что он себе больше не налил.

Понимаю, что он пристально наблюдает за мной, от этого становится еще более неловко. Машинально отпиваю очередной большой глоток, и Слава тут же перехватывает из моей руки бокал и допивает оставшееся вино. Ставит фужер на пол и ловко избавляет меня от халата.

– Не понял, откуда такие трусы? – удивленно произносит он, укладывая меня на кровать.

– Из рюкзака. Или я, по-твоему, шла на съемки без своих